Субсидии на тутовые плантации давно не выплачивались, не все было ясно и с Люсьеном, который уехал в духовную семинарию в Экс, где де Марбёф обещал ему вакансию Феша. И теперь, когда покровитель семьи умер, Наполеоне очень боялся, что учить брата бесплатно будет невозможно.
Так оно и случилось. На обратном пути он посетил директора семинарии Амьена и попросил за младшего брата, но благоприятного ответа так и не получит. По всей видимости, после смерти Марбефа семья Буонапарте никого больше не интересовала.
Со свойственной ему решительностью Буонапарте решил начать с модернизации собственного хозяйства и попросил помощи у старого архиепископа. Но тот только рассмеялся и наотрез отказался дать хотя бы один франк.
— Но почему вы не верите мне? — с трудом сдерживая раздражение, спросил Наполеоне трясущегося от смеха священника.
— Да только потому, — вытерев платком слезы, ответил тот, — что даже во всем Аяччо не хватит денег на осуществление твоих фантастических затей, мой дорогой племянник! А я слишком долго собирал их, чтобы пускать теперь на ветер!
Потерпев фиаско дома, Наполеоне решил искать счастья на стороне и отправился к интенданту Аяччо де ля Гильями. Но и здесь нашла коса на камень.
Выслушав молодого офицера, комендант обещал выяснить причины задержки субсидий, но дальше этого дело так и не пошло.
Возвращаясь от коменданта, молодой офицер встретил своих старых знакомых Пиетро Перетти и Джанлуку Перальди, отношения с которыми у него не сложились с детских лет.
Главы самых влиятельных в Аяччо кланов не смогли простить Карло измены, ненависть отцов передалась их сыновьям. Они много раз дрались с ним в детстве и теперь смотрели на французский мундир Наполеоне с нескрываемым презрением.
— И как тебе эта форма? — взглянул на приятеля Перетти.
— Я ненавижу французские мундиры и все тех, кто их носит! — не скрывая своей неприязни к молодому офицеру, поморщился тот. — Впрочем, от тех, кто носит фамилию Буонапарте, вряд ли можно ожидать иного!
Наполеоне поморщился. И в самом деле, стоило уезжать из Франции, чтобы выслушивать оскорбления на родной земле!
— Ничего, — глухим от раздиравшей его ненависти голосом произнес Перетти, — очень скоро мы разберемся со всеми предателями!
Это был вызов, и Наполеоне молниеносным движением выхватил из ножен шпагу.
— Видишь, — насмешливо взглянул на приятеля Перетти, — что значит французское воспитание! Со шпагой на безоружных людей! Молодец!
— А чего ты хотел? — грязно усмехнулся тот, — французская кровь сказывается!
Это было уже слишком, и если издевательства над собой Буонапарте еще выдерживал, то оскорбления матери снести не мог.