– Ни фига себе… Да, у парня дома настоящий иконостас! – ерничает Валентиныч – создал себе япошка русскую богиню.
– Володь, помолчи уже…
Латышев правильно оценил мое мрачное настроение, Александров сейчас просто нарывается на хороший хук справа. И самое интересное – потом любой в этой гостиной подтвердит, что он сам случайно налетел на угол стола. Ага… споткнулся спьяну и пару раз сам приложился, алкашина позорный! Вот уверен я в этих людях, никто из них меня не сдаст. А некоторые еще и от себя с удовольствием добавили бы этому придурку.
– Так, товарищи! – хлопает по столу ладонью Владимир Петрович и решительно выключает телевизор – Надеюсь, все уже поняли, что нас ожидает внизу? Держимся рядом, никто не отстает, иначе сразу попадете в лапы к кровожадным журналистам. Комментировать происходящее имеет право только Виктор, как пострадавшая сторона. Все остальные молчат как рыбы.
Мои спутники, кивнув, встают из-за стола. Завтрак окончен, всем пора заняться делом, ради которого и прилетели в Японию.
На конференции сегодня по регламенту мое выступление – короткое, но ответственное. Основные тезисы к нему я набросал еще в Москве, здесь лишь их подкорректировал. Например, обтекаемое прежде выражение «глобальное затемнение» заменил на более конкретное и емкое – «ядерная ночь». Все равно наши ученые из Института физики атмосферы скоро предоставят миру свою научную оценку возможных последствий ядерной войны, подтверждающие мои слова. Я просто месяц назад первым «поднял волну» и этим спровоцировал ускорение их исследований года на три, как минимум. В принципе, они бы и без меня с этим прекрасно справились, но гораздо позже. А нам-то нужно именно сейчас, пока в Штатах готовы еще к ратификации Договора по ОСВ – 2.
– Виктор, притормози… – ловит меня за рукав Владимир Петрович и закрывает передо моим носом дверь, отсекая от меня, вышедших из номера коллег – Мне вот какая мысль ночью в голову пришла… Смотри: спокойный парень, студент, не псих… с чего вдруг такая агрессия, чтобы с ножом на тебя бросаться? Не думаешь, что его кто-то мог специально накрутить?
– На кого грешите? – удивленно поднимаю я бровь.
– Да, есть у тебя один «верный друг», забыл?
– Тот, который «лучший после Гитлера»? – улыбаюсь я – Нет, Владимир Петрович, это не он. Про Саттера вообще забудьте, больше он никого не потревожит.
– С чего вдруг такая уверенность?
Я пристально смотрю в глаза «нашему человеку в Токио», решая, можно ли ему доверять. Мы много чего с ним пережили здесь, в Японии, но…
Впрочем, оказалось, что мне и говорить ему ничего не пришлось, он сам обо всем прекрасно догадался.