Мы с братом были от него без ума. Он умел делать все: лук со стрелами, рогатки, ходули, змея с погремушкой и «почтой», умел находить в степи гнезда, лазил вместе с нами по длинному подземному проходу заброшенной паровой мельницы, собирал со всей улицы мальчишек и затевал игру в «белых и красных».
Отец, часто уезжая в командировки, брал с собой и Володю. В такие дни мы с братом не знали, куда себя девать. Все было неинтересно. Но стоило только ему вернуться, как мир преображался. С восторженным криком я несся навстречу и повисал у него на шее.
— Я и сам без тебя заскучал, — признавался он, — зато время не зря пропало, научился у старика киргиза силки ставить на зайцев. Вот пойдем завтра и поставим: поймаем зайца, будет у нас жить.
— Сегодня пойдем! Сегодня! — тут же начинали мы тянуть его с братом за руку.
— Да подождите, — угомоняла нас мать, — дайте хоть поесть ему, да и отоспаться надо, вон как осунулся.
Володя ласково улыбался матери:
— Это верно, отдохнуть надо. Две ночи не спал, охранял «реквизит».
Зайца нам поймать не удалось. Но зато в силки попал сурок. Черноглазый, с маленькими ушами, пушистый. Сколько у нас было радости и восторга, когда мы принесли его домой! А сколько хлопот он нам доставил! Ночью начал свистеть. Первым проснулся отец.
— Что за черт! — выругался он.
И тут же проснулась мать. Они попробовали снова уснуть, но где там, — сурок разошелся. Оповещал ли он своих друзей, какая беда с ним стряслась, звал ли на помощь или своим свистом решил довести нас до того, чтобы его выкинули, — кто его знает, но кончилось действительно тем, что отец загнал его в угол, накрыл мешком и выбросил во двор.
— Ну, пассажир проклятый, как он свистел! — смеялся утром отец. — Ты уж, Володя, больше таких зверей в дом не носи...
Но помню, как это получилось, но Володя все реже стал с нами играть, все чаще где-то пропадал по вечерам. И вдруг его арестовали.
О том, что случилось с ним, и тогда и много позднее говорили в семье, и мне все хорошо запомнилось.
К Володе пришла первая любовь. И как уж это вышло, — сам ли надумал или «матаня» выпросила, но он подарил ей из «реквизита» шелковое платье. Она стала в пем щеголять, дошли слухи до ЧК, и Володя был арестован.
— Вот пассажир проклятый, — озабоченно сказал отец. — Придется выручать. — И поехал к уполномоченному ЧК Аверченко.
Разговор у них был острый, но победил не отец.
Аверченко, бритоголовый, с расплывшимися по костистому лицу усталыми глазами, сурово выслушал отца.
— Освободить, говоришь? Это за что же?
— Глупый он еще, с ребятами в хоронушки играет...