И все то, что было ликующего, светлого в ее сердце, погасло быстро и до слез просто. Он даже ласкового слова ей не сказал и тут же стал выпроваживать, чтобы кто не увидел ненароком, хотя вряд ли кого он опасался, разведенный дядя.
Так еще никогда никто с ней не поступал. Она дернула плечом, чтобы сбросить его руку.
— Иди, иди! — подтолкнул ее сильнее Эдгар Архипович и закрыл калитку.
— Да вы что! — со слезами в голосе вскрикнула Рая. Но он уже уходил — этот хам, и даже не обернулся.
«Сволочь! Какая сволочь!» — задыхаясь от обиды, торопливо убегала от проклятого дома Рая. В ее сумке оставалось еще несколько газет, но ей было не до них. Домой, скорей домой!
И дома — слава богу, не было ребят — упала на постель и отдалась безудержному реву. И, плача, все больше вспоминала своего первого, убитого на войне, и от жалости к нему, к себе все больше распалялось сердце, и она каталась головой по подушке, кусала губы, чтобы не закричать на крик, и не чувствовала от слез ни очищения, ни облегчения.
С этого дня словно что надломилось в ней. Притихла. Стала сосредоточеннее и озлобилась на всю половину рода человеческого, подозревая в каждом мужике мерзкое, грубое. И находила удовольствие не в руки отдать газету или письмо, если к ней шел навстречу тот, кому это адресовалось, а демонстративно сунуть мимо его руки в узкую щель почтового ящика, чтобы открывал он ящик, выцарапывал оттуда из узкой щели растопыренную газету или приставшее к стенке тощее письмо.
И текли, дальше уплывали в небытие дни, сменялись времена года, застилало землю то снегом, то травой, то опавшей листвой, и уходили в землю одни, и их место занимали другие, и дети становились взрослыми. И однажды к ней подошел ее старший и, несколько смущаясь, сказал:
— Мам, ты знаешь, я решил жениться.
Он стоял перед ней высокий, весь в отца, и глядел на нее светлым взглядом, не ожидая зла. И не было бы, но он как-то не подумал, что у него были братья и сестры, которых надо еще подымать, кормить, обувать, одевать, растить.
— Да ты что, сынок! — оторопело воскликнула мать.
Ей и в голову не приходило, что ее старший может вот так за всяко просто взять да и жениться.
— А чего? — Он смущенно подернул плечом.
И тут, как назло, заревела самая младшая, ей только-только исполнилось три года. Упала и заплакала.
— А того! — с горечью вскинула голос мать. — О них не подумал ты, — она ткнула в сторону младшей. — Как я без тебя-то?
— Да ведь я никуда не уйду...
— Да как же не уйдешь-то, сынок? Ведь женишься, свои ребята пойдут, где уж тебе до нас.