Когда он впервые увидел ее, тоненькую, с точеными формами рук, ног, бедер, тянувшуюся к солнцу, то закричал ей, чтобы она не уходила, ждала его, и побежал в сторожку за аппаратом. И потом фотографировал ее... И уничтожил, разорвал эти карточки, когда женился, чтобы не увидела молодая жена.
Иногда он брал ее еще в воде на руки и нес мокрую в дом. И там опускал на постель. И глядел, любуясь ее телом. До чего же она была хороша! Такой, наверно, была Диана...
— Мы с тобой совсем с ума сходим, — говорила она. — Особенно я. Это жужас до чего дошла. Что ты можешь обо мне подумать! Совсем бесстыдная, но это только потому, что я с тобой. Тебя я совсем не стесняюсь. Почему это?
— Не знаю. Но это хорошо, что ты меня не стесняешься. Так ты ко мне еще ближе... Слушай, а ведь ты Диана!
— Ну конечно, только назвали меня зачем-то Мария, — говорила она и глядела на него большими потемневшими глазами. И глухо говорила: — Ну иди сюда, мне холодно...
Чем они занимались тогда? Любовью. Только любовью.
— Ты славная девчонка, — не раз говорил он.
— Да, я ничего парень.
— Почему парень?
— Широкая натура. Люблю жизнь. Тебя люблю. Рада, что нет войны, что осталась жива. И ни о чем не хочу думать. Ты ведь тоже такой?
— Вообще-то да.
— Ну вот, и я хочу быть такой. Таким парнем!
— Славный ты мой парень! Это верно здорово, что ты осталась живой. Какое все же счастье жить! Любить, глядеть, слушать. Кем ты была в войну?
— Санитаркой. В госпитале. Я пошла с шестнадцати лет. Я и сейчас там. Только лучше, если бы ты не напоминал об этом.
— Значит, для тебя война еще продолжается.
— Да... Но не надо. Ладно?
— Только один вопрос. В мужском отделении?
— В женском.
— Честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы ты возилась с нашим братом. Я ведь тоже лежал в госпитале. Вон, смотри, как полоснуло осколком, — и он показал на бедре глянцевитую розовую полосу.
— Я видела ее. Тебе повезло. Сантиметра бы на два левее, и вместо этой длинной сильной ноги была бы культя.
— И нас бы с тобой здесь не было.
— Да, но кто-то пожалел, и мы здесь. Но не надо о войне...
— А о чем?
— Об этой избушке. Интересно, когда мы уедем, она так и останется здесь?
— Да, она будет нас ждать.
— А если мы не приедем?
— Почему не приедем? Все зависит от нас — захотим, и приедем.
— Я бы хотела приехать. Но мне почему-то кажется, что я здесь больше никогда не буду.
— Ну-ну, Диана, побольше веры, и солнышко будет наше!
Но она не приехала. А он здесь, но уже через четверть века. Глядит на то, что было в молодости. Что ушло и никогда не вернется.