— Этого тоже не было.
— Если так, то почему же он принес в вашу комнату бутылку вина, фрукты и вы с ним распили это вино?
— Не я с ним распивала вино, а нас было трое: за столом была Жозефина. А принес он вино и фрукты по случаю его дня рождения, и он, как джентльмен, позволил себе угостить нас с Жозефиной.
— Как часто вы устраивали такие пьянки с иностранцами?
— Никаких пьянок я с иностранцами не устраивала. А если я присутствовала на вечерах и встречах, то это была моя работа и об этом знают те, кому это положено знать.
Сидящий здесь офицер отдела кадров пытался принять участие в этом неприличном допросе, но Грязнулин, как хозяин кабинета, оборвал его: «Ты, товарищ Гаврила, будешь говорить на своем рабочем месте, время у тебя будет, а здесь помолчи».
Долго еще Грязнулин истязал Джину, но она достойно отвечала на все его нападки.
В конце концов Грязнулин сказал: «Идите к себе, товарищ Гаврила, и выясните все вопросы у Джины, если такие у вас будут».
Гаврила и Джина ушли, а Грязнулин еще долго сидел один и анализировал свой разговор. Никаких он выводов, даже для себя, сделать не мог, так как беседа не содержала серьезных вопросов и состоялась только для того, что инструкция требовала обязательного разговора секретаря парткома с работником, назначаемым на другую должность. Что же касается задаваемых Грязнулиным Джине вопросов, то они были подготовлены Гаврилой и не содержали ничего серьезного. Вопросы были самые, что называется, непродуманные и бессодержательные. Такая уж работа у этого кадровика и этого партийного работника, чтобы мучить и истязать простых служителей. Чтобы они боялись политработников и работников кадров.
Офицер, занимавшийся вопросами кадров, и секретарь партийного комитета Главного управления во всех поступках Джины, во всех ее встречах с иностранными гражданами усматривали не выполнение ею своих служебных обязанностей или нормальных человеческих отношений между людьми, а обязательно попытку изменить Родине, попытку выдать какие-то секреты или сговориться о побеге в другую страну. Но твердость Джины, ее четкие доводы и искренность в ответах не позволили нечестным людям, пытавшимся выслужиться перед начальством, сделать гнусное дело и обвинить невинного человека.
Дело доходило до того, что беседовавший с Джиной работник отдела кадров заявил: «Разве вам не хватало отечественных мужчин? Николас, Захар разве хуже сына хозяина квартиры? Что, вас не устраивают ни темные, ни светлые шатены? Вам обязательно подавай жгучего брюнета с вьющимися волосами. Или дело не в цвете волос или глаз. Видимо, здесь дело в гражданстве. Вам подавай иностранца, причем богатого. Вам не нужны свои, доморощенные мужики. Они вас не устраивают. Или это только предлог. Вы хотели влюбить в себя иностранца, а потом сбежать с ним в другую страну. Но вы просчитались. Нашлись люди, которые, зная ваши намерения сбежать за рубеж, своевременно предупредили нас об этом, и мы приняли меры против этого».