льшую ответственность за Британнику, ведь последней просьбой Крессы было, чтоб они позаботились о ней.
— Ее страдания позади, — говорит Виктория. — Таков был ее выбор. Мы должны его уважать.
— Едва ли у нее был выбор, — отвечает Амара, вспомнив горестное лицо Крессы в последний день ее жизни. — Она не хотела потерять своего ребенка. Чья в этом вина?
— Не надо, — говорит Дидона, качая головой. — Пожалуйста, не надо. От этого только хуже.
— На ее месте могла быть любая из нас, — словно не слыша, продолжает Амара. — Любая. Всем на нас наплевать.
Бероника роняет голову на стол и снова начинает плакать. У нее трясутся плечи.
— Просто перестань, — говорит Дидона.
— Простите, — отвечает Амара.
Она виновато смотрит на Беронику, которая вытирает глаза, пытаясь успокоиться. Дидона обнимает девушку за плечи.
— Нам нужно хотя бы место для ее поминовения, — говорит Виктория. — Купим на ее сбережения подношения, закажем обряды. Если понадобится, скинемся.
Остальные кивают.
— А еще нужно присмотреть за Британникой, — добавляет Амара. — Это было последнее, о чем Кресса меня попросила. Она хотела, чтобы мы были к ней добрее.
Ее предложение встречают с меньшим воодушевлением. Почтить память покойной — задача полегче, чем заботиться о дюжей свирепой чужеземке.
— Надеюсь, с Ипстиллой и Телетузой все в порядке, — говорит Дидона. — Этим утром они что-то совсем примолкли. Должно быть, им все это странно.
— Две конченые суки, — отвечает Виктория. — Сомневаюсь, что у них вообще есть чувства. Надо было видеть их вчера перед термами. Бесстыдницы! Я думала, они начнут трахаться с мужиками прямо у стены, средь бела дня. — Она без особой благосклонности смотрит на Амару. — У тебя впереди веселая ночка.
Амаре и Дидоне предстоит выступить в доме Корнелия, но они отправятся туда не одни. Ипстиллу и Телетузу также пригласили выступить с танцем.
— Не могут же они быть настолько плохими, — произносит Амара.
— Ну, — говорит Виктория, — завтра сама расскажешь нам, как прошел пир. Ждем не дождемся.
Амара знает, что резкость Виктории объясняется горем, но, судя по взгляду, которым та обменивается с Бероникой, обе они глубоко уязвлены. Наблюдая за ними, она понимает, что в их с Дидоной отсутствие девушки нередко изливали друг другу свою зависть. Возможно, в подобных разговорах участвовала и Кресса. Амара выпивает вино до дна, прогоняя от себя эту мысль.
Амара еще никогда не видела, чтобы Эгнаций встречал кого-то с такой помпой, как Ипстиллу и Телетузу. Не в силах сдержать восторга от встречи с новыми девушками, он вихрем врывается в прохладную ожидальню, и троица принимается трещать по-испански. Невозможно не заметить, какую неподдельную радость доставляет ему возможность поговорить на родном языке. Амаре знакомо это чувство. Она помнит ощущение мгновенного узнавания и взаимопонимания, испытанное ею при первом разговоре с Менандром.