На диване в страстном переплетении лежали два обнажённых человеческих тела. Эти двое увлечённо занимались любовью.
Когда до Любы наконец-таки дошло, кто эти двое, ей стало по-настоящему плохо.
– Учитель… – только и смогла вымолвить она. – Аркадий, за что?..
Услышав голос позади себя, мужчина вздрогнул и, быстро вскочив на ноги, ничуть не стесняясь, встал во весь рост перед остолбеневшей женщиной.
– Люба, я же сказал тебе, что та мартовская встреча была неспроста в моём личном гороскопе. И я тогда говорил, что она даст мне то самое недостающее звено. Вот, Люба, посмотри. Это и есть то самое недостающее звено, – твердо произнёс он и отошёл в сторону.
Только теперь женщина окончательно поняла, кто был второй половиной этого бурного соития.
С дивана на неё испуганно и одновременно вызывающе глядели такие знакомые глаза.
– Яна?.. Разве может такое быть?.. – только и смогла прошептать Кудряшова.
И её сознание, как в быстро меняющемся калейдоскопе, стало рассыпаться на множество фрагментов, чтобы уже в следующее мгновение собраться в новый вариант воспринимаемого мира. А затем в новый и в новый… И так до бесконечности. Необратимый процесс был запущен, и теперь он стал нескончаем.
Сумасшествие вскоре стало для неё теперь привычной реальностью. Больше в обычное состояние сознания Кудряшова так никогда и не приходила. А потому, спустя некоторое время её положили в психиатрическую больницу, где она впоследствии и осталась на постоянной основе.
Прошло десять лет…
В комнате царил полнейший беспорядок. Но так могло показаться лишь на первый взгляд, поскольку это поверхностное впечатление было в корне ошибочным. Стоило только присмотреться ко всему более внимательно, как сторонний наблюдатель неизбежно бы пришёл к выводу, что в комнате, вне всяких сомнений, присутствует чёткий принцип расположения предметов интерьера и хозяйских вещей. А стоило более углубиться в детали, как приходило однозначное понимание, что на самом деле всё здесь находилось в строгом соответствии с жизненным укладом жильцов.
И главным принципом, которому всё подчинялось, являлась незримая черта, некая медиана, разделявшая комнату на две части – женскую и мужскую половины. Действительно, даже предметы личного гардероба, и те находились в строгом соответствии с разделением сторон: каждая вещь, согласно половому признаку, находилась в положенном ей месте. Слева была женская, а справа, соответственно, мужская половина комнаты.
В левой половине комнаты располагался тёмно-коричневый лакированный платяной шкаф, в буквальном смысле слова забитый до отказа многочисленным дамским убранством, а так же старенький трельяж, заставленный бесчисленными аксессуарами женской косметики. Рядом с ним, на стене, сплошь увешанной вырезками из глянцевых журналов, в золотистой рамке висела цветная фотография, на которой была запечатлена молодая симпатичная девушка, двадцати-двадцати двух лет, не более, в ярком красно-синем закрытом купальнике и с зачесанными назад короткими тёмными волосами. Она радостно улыбалась с фото своей белоснежной улыбкой и выглядела абсолютно счастливой и беззаботной на фоне изумрудно-голубого морского пейзажа. Прямо под рамкой, сильно диссонирую с фотографией, к серо-зелёным старым обоям английскими булавками был приколот небольшой плакат с изображением Курта Кобейна – лидера известной альтернативной рок-группы «Нирвана», исполняющей песни в стиле «гранж». В нижнем правом углу плаката красными чернилами, словно кровью, были неразборчиво написаны несколько цифр.