Знаменщик и трубач (Заболотских) - страница 16

Нетрудно было догадаться, что это та самая «Цветущая сирень», о которой среди учеников велось столько разговоров.

— Видите, как написаны у послушника руки и лицо? — вернул молодого художника к действительности требовательный голос. — Не одной краской. Старайтесь еще больше понять, увидеть, что происходит с цветом на свету и в тени.

Глянув на понурившегося ученика, Костанди ободряюще заключил:

— Нечего голову вешать… Флавицкий, вернувшись из командировки в Италию, привез написанную там картину «Христианские мученики в Колизее». Стасов не оставил от нее камня на камне. А через год с небольшим тот же Флавицкий создал свой шедевр — «Княжну Тараканову»… Так что неудачи бывают у всех. А за неудачей придет и удача…

В июне 1902 года в Одесском училище — к этому времени школа была реорганизована в училище — состоялся очередной выпуск учеников. Как это ни странно, но среди экзаменующихся Грекова не было. Некоторый свет на действия Костанди, взявшего судьбу ученика в свои руки, проливает краткая фраза в грековской автобиографии: «…но живопись тела отставала».

Чтобы побыстрее ликвидировать это досадное отставанне, Костанди отправил своего питомца в Крым на этюды. Обосновывая свое решение, он говорил ему в порту при прощании:

— Работа на ярком крымском солнышке целительна для всякого художника. В Крыму такое обилие рефлексов — отсветов от зелени, камней, самого неба, что невольно проникаешься мыслью — природа не терпит одноцветности!

В то лето Греков писал как никогда много. Из Крыма вместе с Бродским и Колесниковым он поехал на Херсонщину, в имение Золотая Балка. Остаток каникул работал в Березовой.

Рассматривал его летние этюды, Костанди удовлетворенно отмечал:

— Хорошо потрудились!.. Вот теперь вы на правильном пути!

7 июня 1903 года на торжественном акте Грекову был вручен аттестат об окончании училища и сверх того выдана рекомендация, позволявшая без экзаменов поступить в Высшее художественное училище в Петербурге при Академии художеств.

Итак, окончился первый этап его ученичества. Начинался другой, еще более сложный и ответственный.

С высокого империала конки, медленно двигавшейся по нарядному и оживленному Невскому проспекту, он жадно рассматривал город. По обе стороны широкой улицы тянулись здания с обильной лепниной и зеркальными витринами. Проносились щегольские коляски, пролетки. На тротуарах густо двигались люди. Чиновники. Офицеры. Лицеисты в треуголках и при шпагах. При виде величественной колоннады Казанского собора спазма волнения сдавила ему горло, на глаза навернулись слезы восторга…