Облик его и место в общей композиции нашлись одновременно. Казак мчится на буланом коне сбоку и несколько впереди общей массы всадников, поперек глубоких борозд, оставленных в мягком грунте снявшейся с позиций французской батареей. Близкий разрыв снаряда вздыбил испуганного скакуна и смертельно ранил казака. Выпустив из рук поводья, он безжизненно склонился в седле.
Уже после этой дописки, следуя совету Горелова, разбросал по жнивью и конским крупам багровые отсветы.
Преображенная картина очень понравилась соседу по лестничной площадке, полковнику Кирасирского полка Александру Николаевичу Коленкину, ставшему большим почитателем таланта Грекова после конкурсной выставки в Академии художеств, где он увидел «Волов в плугу». Стоя перед «Казачьим полком в Бородинском сражении», Коленкин восхищался:
— Вы превзошли самого Мейсонье, этого признанного короля баталистов. Его картины, безусловно, блестящи по технике, но они холодны и рассудочны! У вас же, па-оборот, властвует порыв, во всем ощущается стихия боя!
Коленкину очень хотелось заполучить понравившуюся картину, но Греков оставил ее у себя — уже слишком тяжело она ему далась. Тогда-то Коленкиным были произнесены слова, заставившие сердце художника учащенно забиться:
— В таком случае я вам делаю заказ. Напишите для Кирасирского полка точно такую же «баталию» и с таким же настроением. Если картина удастся, то все гвардейские полки будут у ваших ног!
Подкрепленный опытом работы над картиной «Казачий полк в Бородинском сражении», Греков приступил к своей второй «баталии». Однако как он ни торопился, но завершить «Атаку кирасир» не успел — его призвали на военную службу. Предстояла поездка на Дон, в 44-ю казачью сотню, к которой художник был приписан.
Отчаянью Грекова не было предела — все планы его рушились. Стараясь не смотреть на огромный холст, перегородивший мастерскую, он с ожесточением говорил Коленкину, пришедшему взглянуть на «Кирасир»:
— Нужно кончать картину, а вместо этого приходится все бросать на полпути!.. Даже не знаю, вернусь ли к ней когда-нибудь. Ведь для живописца день, проведенный без работы красками, шаг назад в своем творчестве, год вне искусства равносилен самоубийству!..
Жестокий удар судьбы смягчил Коленкин. По его ходатайству художника зачислили вольноопределяющимся в Атаманский полк, стоявший в Петербурге на Обводном канале. Пришлось Грекову облачиться в голубой традиционный для казаков-атаманцев мундир. Унылой чередой потянулись дни, заполненные бессмысленной шагистикой, зубрежкой воинских уставов, утомительной джигитовкой.