Авилов, не без труда разыскавший его на новом месте, нашел комнатку для работы темноватой.
— Я в ней и не пишу, — отвечал Греков, торопливо выставляя на стол немудрящую снедь, — Мои соседи, железнодорожники, — очень милые люди. У них светлая комната. Пока хозяйка хлопочет на кухне, я полный владыка в ее хоромах. Только мне сейчас не особо пишется, — признался с глубоким вздохом. — С диорамой «Оборона Царицына» нелады. Руководящие товарищи из «Всекохудожника» тормозят и просто бойкотируют развитие панорамного искусства!..
— М-да! — посочувствовал Авилов и, виновато пряча глаза, выложил новость, тяжким грузом лежавшую у него на душе: — Я слышал, будто Бродский и Яковлев замыслили создать коллективный портрет первоконников… Лично мне кажется, что это некрасиво по отношению к тебе. Ведь Первая Конная — твоя тема!
Пропустив эту фразу мимо ушей, Греков заинтересованно спросил:
— И как же они думают изобразить первоконников? Очевидно, это будет что-то вроде «Ночного дозора» Рембрандта?
— Скорее новый вариант «Заседания Реввоенсовета».
— Как это неверно! — заволновался, беспокойно заходил по комнате художник. — Само намерение представить первоконников в статичном положении абсурдно. Стихия Первой Конной — движение!
В тот вечер Грекова одолевали беспокойные и даже тревожные мысли. Он думал о панорамном искусстве, сетовал на Бродского за его скороспелое решение. Раздумывал над тем, какая должна быть картина о Первой Конной.
На следующий день он выложил перед восхищенно замершим Авиловым свой замысел:
— Памятник Первой Конной должен состоять из трех диорам. Крайние части — своего рода групповые портреты бойцов и командиров, а центральная — апофеоз. Она покажет, как деникинцы складывают оружие и штандарты у ног первоконников.
Замысел был впечатляющ. Лишь апофеоз смутил Авилова.
— А не будет ли эта сцена слишком напыщенной?
— Правда не может быть напыщенной. Сколько раз большие и малые группы противника, будучи окруженными или поставленными в безвыходное положение, сдавались Первой Копной и прямо на поле боя складывали свое оружие!..
С необычным воодушевлением Греков принялся за работу. Ведь триптих — это три четверти панорамы. Он стоял совсем рядом со своей мечтой! О своей задумке художник поначалу никому не говорил. Про себя он решил, что, лишь написав центральную часть триптиха, покажет работу Ворошилову.
Картина была создана очень быстро. Получилась она яркой, победной: посреди залитой солнцем степи окруженные первоконниками деникинцы складывают оружие.
Однако показывать завершенное полотно паркому художник не спешил, не желая выглядеть назойливым просителем, и стал дожидаться благоприятного случая.