– Поклон от няни, мадам, – сказал Хоппитт, – а ещё она велела передать, что «урок четвёртый усвоен».
– О, благодарю вас, Хоппитт, – ответила миссис Браун. – А вы не знаете, детям лучше?
– Этого я не знаю, мадам, – отозвался Хоппитт. – Но я, простите за выражение, сэр и мадам, прямо-таки костьми чую, что они пошли на поправку. – И добавил в очень редком порыве откровенности: – Няня Матильда и сама сегодня утром выглядит… ну… лучше.
Е СТОИТ полагать, будто с тех пор дети семейства Браун всегда вели себя хорошо – на самом деле нет! Они принялись шалить на следующий же день. Подозреваю, они так привыкли к этому, что просто не могли сразу стать паиньками, – и к тому же они дошли только до четвёртого урока.
Но именно в этот день они и вправду вели себя очень и очень хорошо – и не могли не признать, даже когда снова принялись за шалости: день вышел просто замечательный.
Погода стояла чудесная, и няня Матильда решила провести занятия в саду. И какие это были занятия! Первой шла история, и газон превратился в Атлантический океан, а живая изгородь по другую его сторону – в Америку. Из каретного сарая вывезли старую двуколку, которая стала кораблём «Мэйфлауэр», и все забрались в неё и поплыли через Атлантику, перегибаясь через борта повозки из-за страшных приступов морской болезни, то и дело вопя: «Земля!» – и ужасно досадуя, когда оказывалось, что нет. К утренней перемене с молоком и галетами даже Дитя могло сказать «кавовяка вевы», «тыси фефоть дасяты готь» и «Бейваве», и няня Матильда как-то понимала, даже без помощи остальных детей, что это означает «король Яков Первый», «тысяча шестьсот двадцатый год» и «Мэйфлауэр». Вы-то, уж конечно, знаете, что именно в этом году корабль «Мэйфлауэр» отправился в своё знаменитое путешествие[1].
А после перемены у них был урок французского, и половина детей стали глаголами, а другая половина – глагольными окончаниями, и все играли в новую разновидность пряток: искали собственные окончания. А потом пришло время ланча.
– Теперь, – сказала няня Матильда после ланча, – мы пойдём гулять и позанимаемся арифметикой.
– Ой, го-о-осспди! – приуныли дети. (Только представьте: гулять и заниматься арифметикой!)
Но у няни Матильды арифметика получалась совсем не такой, как у других гувернанток. Она велела детям притвориться, что у них на всех очень мало рук и ног – недостаточно, чтобы нормально гулять. Кому-то приходилось прыгать на одной ножке, а того, у кого совсем не было ног, требовалось нести (по счастью, в основном это оказались самые маленькие), а безрукие выглядели очень прямыми и толстыми, потому что их пальто застегнули поверх настоящих рук, прижатых к телу, а рукава болтались пустыми. А потом начался передел ног и рук, чтобы всем всего хватало, – вот так Младшие научились сложению и вычитанию: «Отнимем одну ногу у Джастина, у которого их две, и отдадим бедняжке Доминику, у которого нет ни одной. У Арабеллы, Джоанны и Сюзанны на всех четыре руки – раздадим каждой по одной, и ещё одна останется в запасе…» А Старшие научились считать деньги, назначая цены за руки и ноги, – и те, у кого конечностей недоставало, торговались с теми, у кого их было сколько нужно – или, как скоро получилось у тех, кто понимал толк в торговле, слишком много.