Удольфские тайны (Радклиф) - страница 314

Моряк
Весна дышала мягко, спали волны,
Безмолвно море небу улыбалось.
Расправлен парус, свежим ветром полный,
Команда дружно с якоря снималась.
Печальны вздохи близких, грустны взоры,
На палубе толпа: как быстро время мчится!
Корабль выходит в море, где просторы
Молчат о многом, что в пути случится.
Последний миг прощанья! Молодой матрос
Смахнул слезу и грустно улыбнулся.
Невесте крикнул, забирая трос:
«Прощай, любовь моя!» – и тотчас отвернулся.
Он на корме стоял, печали не скрывая.
Все дальше в море парус ускользал.
Уже не видно лиц, толпа густая
Рассеялась. И тихо он сказал:
«В последний раз взгляну в туманный мрак,
Где дом родной теплом любви манит».
На мачту поднимается моряк,
И смотрит, и мечту в душе хранит.
Он видит темный берег, городок,
Где в хижине простой любовь живет.
Он слышит вздох; печали холодок
В душе томится и ответа ждет.
Ночь наступает, зимний ветер лют.
Вода и небеса в одном пространстве тают.
Не видно берега, исчез родной приют,
Грустит моряк и мачту покидает!
Суровый шторм жесток, а парус одинок.
Напрасно борется корабль с морской бедой.
Крик прорезает тьму, летит в поток:
«Элен, Элен, уж нам не быть с тобой!»
Глубины вод свет молнии пронзает,
Раскаты грома ветрам вторят в лад.
Стихия дикая мир Божий потрясает,
Душа страдает, словно сходит в ад!
Увы, напрасен труд, попытки тщетны:
Канаты рвутся, мачты прочь летят.
Корабль разбит, пучина крутит щепки,
Вокруг обломки по волнам скользят!
Печальная судьба постигла моряков.
Беспомощны они, и участь их сурова.
Анри последний возглас был таков:
«Прощай, любовь! Не встретимся мы снова!»
Порой вечерней, в краткий час покоя,
Когда тиха волна и ветер тих,
Простая песня слышится порою
Над бедною могилою Анри.
А в полночь темную напев несется
Над рощей, где покоится Элен.
Страх душ девичьих не коснется:
Сердца влюбленных прогоняют тлен.

Глава 35

О, радость
Молодых идей, дарованных уму
Живительным огнем воображенья!
Все неизвестно в них, а потому
Все новое рождает вдохновенье!
Мор Х. Священные драмы

Теперь вернемся в Лангедок, где в первую очередь следует упомянуть графа де Вильфора – аристократа, унаследовавшего расположенное возле монастыря Сен-Клер поместье маркиза де Виллеруа. Следует вспомнить, что в то время, когда здесь останавливался месье Сен-Обер с дочерью, замок пустовал, и благородный господин чрезвычайно разволновался, обнаружив, что находится в непосредственной близости от Шато-Ле-Блан – места, относительно которого добрый старый Лавуазен обронил несколько намеков, вызвавших острое любопытство Эмили.

В начале 1584 года – года смерти Сен-Обера – Франсуа Бово, граф де Вильфор, вступил во владение замком и большим поместьем под названием Шато-Ле-Блан, расположенным в провинции Лангедок, на берегу Средиземного моря. Веками принадлежавшее некой богатой семье поместье перешло к новому хозяину после кончины его родственника, маркиза де Виллеруа, человека сурового и необщительного. Это обстоятельство, а также условия военной службы, исключали близкие отношения с кузеном графом де Вильфором. В течение многих лет они почти не общались, так что граф получил сообщение о смерти маркиза, произошедшей в отдаленной части Франции, вместе с документами на вступление в наследство, однако лишь в следующем году решил посетить поместье и провести там осень. Он часто представлял прекрасные пейзажи Шато-Ле-Блана, окрашенные воспоминаниями о юношеских радостях, так как много лет назад, еще при жизни маркизы, в том возрасте, когда ум особенно восприимчив к впечатлениям веселья и восторга, однажды приезжал сюда. И хотя долгое время провел в шуме и суете светского общества, нередко развращавшего сердце и портившего вкус, красота Лангедока и величие его пейзажей хранились в чистом уголке его души.