Пока настоятельница произносила эти торжественные слова, прозвучал колокол к вечерне, и она, поднявшись, призвала сестер:
– Пойдемте, дочери мои, помолимся за несчастных, исповедуемся в грехах и постараемся очистить души для лучшего мира, куда ушла она!
Необычность обращения тронула Эмили, и она, вспомнив об отце, тихо добавила:
– Для лучшего мира, куда ушел он! – И, подавив вздох, последовала за настоятельницей и сестрами в часовню.
Будь ты благим видением иль демоном проклятым,
Неси с собой небесный свет иль адский мрак,
Храни намерения святые или злые,
Готов я говорить с тобой.
Шекспир У. Гамлет
Граф де Вильфор наконец-то получил письмо от адвоката из Авиньона, который подтвердил права Эмили на поместья мадам Монтони. Примерно в это же время прибыл посланник месье Кеснеля и сообщил, что обращение за наследством по закону стало излишним, поскольку единственный человек, который был способен оспорить полноправное владение поместьем мадемуазель Сен-Обер, покинул этот мир. Живший в Венеции друг месье Кеснеля написал ему о смерти синьора Монтони, которого судили вместе с Орсино как сообщника убийства венецианского аристократа. Орсино был признан виновным, приговорен к смерти и казнен, однако Монтони и еще несколько его приспешников не получили обвинительного приговора. Все, кроме Монтони, вышли на свободу. Его же сенат признал особо опасным для общества и заключил в тюрьму, где он и скончался при странных обстоятельствах; подозревали, что отравился. Источник этих сведений не позволил месье Кеснелю усомниться в их достоверности. Дядюшка напомнил Эмили, что для получения наследства ей достаточно лишь заявить о своих правах, а сам он окажет все необходимое содействие. Тем временем срок аренды поместья Ла-Валле почти истек. Месье Кеснель подчеркнул это обстоятельство и посоветовал отправиться туда через Тулузу, где был готов ее встретить и помочь вступить во владение поместьями мадам Монтони, избавив от возможных трудностей, с которыми она могла бы столкнуться по неопытности. Месье Кеснель полагал, что Эмили необходимо прибыть в Тулузу примерно через три недели.
Благополучное разрешение денежного вопроса, судя по всему, пробудило в душе месье Кеснеля неожиданную доброту к племяннице. Оказалось, что к богатой наследнице он относился с большей благосклонностью, чем к бедной сироте.
Радость, с которой Эмили получила это известие, серьезно омрачила мысль, что тот, ради кого она мечтала о материальном достатке, уже не достоин быть ее спутником жизни. Однако, вспомнив дружеские наставления графа, она пресекла печальные размышления и постаралась вызвать чувство признательности судьбе за неожиданное благо. Приятно было осознавать, что Ла-Валле – родной дом, где все напоминало о родителях, – вернулся в ее полное распоряжение. Именно там Эмили собиралась жить. Хоть скромный дом не поддавался сравнению с замком в Тулузе ни по размерам, ни по великолепию, милые пейзажи и воспоминания детства так властно овладели ее сердцем, что принести их в жертву тщеславию казалось преступлением. Эмили сразу написала месье Кеснелю, поблагодарила за участие и пообещала приехать в Тулузу в назначенное время.