Граф удалился с притворным весельем, плохо, впрочем, скрывавшим тревогу и неуверенность, и вместе с сыном отправился в северное крыло. Барон, месье Дюпон и некоторые из слуг проводили его до двери в анфиладу и пожелали доброй ночи. В комнатах все оставалось по-прежнему. Даже в спальне ничего не изменилось. Граф сам развел огонь в камине, поскольку никто из слуг не согласился переступить порог роковых покоев. Тщательно осмотревшись, отец и сын придвинули кресла к камину, поставили на стол лампу и бутылку вина, положили мечи и, время от времени помешивая дрова, завели беседу на различные отвлеченные темы. Однако Анри часто умолкал, окидывая комнату настороженным взглядом, так что граф прекратил разговор и погрузился в чтение сочинений Тацита.
Не давай своим мыслям языка.
Шекспир У. Гамлет
Тревога за друга помешала барону де Сен-Фуа спокойно спать. Он рано проснулся и сразу направился в северное крыло, чтобы выяснить, как прошла ночь. Но, проходя мимо спальни графа, услышал внутри шаги и постучал в дверь. Открыл сам хозяин. Радуясь, что тот жив-здоров, и желая услышать подробности, барон не сразу заметил необычное выражение его лица, и только сдержанные ответы графа заставили обратить внимание на его мрачность. Граф попытался улыбнуться и свести разговор к шутке, однако барон не отступал и допрашивал так настойчиво, что, в конце концов, де Вильфор перестал притворяться и ответил серьезно:
– Умоляю, друг мой, не требуйте подробностей и не удивляйтесь, если что-то в моем поведении покажется вам странным. Не побоюсь сказать, что я несчастен и что ночное дежурство не помогло найти Людовико. Насчет остальных подробностей предпочту умолчать.
– Но где же Анри? – с удивлением и разочарованием уточнил барон.
– С ним все в порядке, он у себя, – ответил граф. – Прошу вас не заводить с ним разговор на эту тему.
– Разумеется, – согласился расстроенный де Сен-Фуа, – раз это вам неприятно. Но, пожалуй, вам следует положиться на мою сдержанность и оставить излишнюю осторожность. Осмелюсь предположить, что вы поверили в разумность моих доводов и настроены уже не столь скептически.
– Давайте оставим эту тему, – возразил граф. – Но поверьте, что не самые обычные обстоятельства заставляют меня молчать перед другом, которого я знаю почти тридцать лет. Так что сдержанность моя не должна вызывать у вас сомнений ни в моем уважении, ни в искренности дружбы.
– Я ни на миг не усомнюсь, – подтвердил барон, – хотя позвольте выразить удивление по поводу столь упорного молчания.
– И тем не менее я убедительно прошу вас не сообщать об этом моим близким и не обращать внимания на странности в моем обращении с ними.