– Увы, несчастны! – повторила аббатиса. – И плохо осведомлены о нашей святой религии!
Эмили слушала сестру Агнес в молчаливом благоговейном страхе и, глядя на миниатюру, с каждым мигом все больше убеждалась в ее сходстве с портретом из замка Удольфо.
– Это лицо мне знакомо, – произнесла она наконец, желая подвести монахиню к объяснению и в то же время опасаясь раскрыть близкое знакомство с притаившейся в горах крепостью.
– Ошибаетесь, – возразила Агнес. – Вы не могли видеть этот портрет прежде.
– И не видела, – ответила Эмили. – Но видела другой, чрезвычайно на него похожий.
– Это невозможно, – решительно отрезала сестра Агнес, которую отныне можно было смело называть синьорой Лорентини.
– Это случилось в замке Удольфо, – пристально глядя ей в глаза, заявила Эмили.
– Удольфо? – недоверчиво переспросила синьора Лорентини. – В Италии?
– Именно, – подтвердила Эмили.
– Значит, вы меня знаете и вы – дочь маркизы.
Неожиданное утверждение удивило.
– Я – дочь покойного месье Сен-Обера, – возразила Эмили. – А та особа, о которой вы говорите, мне совершенно незнакома.
– Так вы думаете, – заметила синьора Лорентини.
Эмили спросила, каковы причины полагать иначе.
– Прежде всего неоспоримое семейное сходство, – ответила монахиня. – Известно, что маркиза любила одного месье из Гаскони, но отец приказал ей выйти замуж за маркиза де Виллеруа. Несчастная, злополучная женщина!
Эмили вспомнила чувства отца при упоминании о маркизе, и если бы меньше верила в его моральную непогрешимость, то испытала бы потрясение. Сейчас она не могла принять слова синьоры Лорентини за правду, однако испытывала острый интерес, а потому попросила объяснений.
– Эта тема для меня ужасна, – ответила монахиня. – Если бы можно было стереть ее из памяти!
Она глубоко вздохнула и после короткого молчания спросила, как Эмили узнала ее имя.
– По вашему портрету в замке Удольфо, который так напоминает эта миниатюра, – ответила Эмили.
– Значит, вы были в Удольфо? – с волнением спросила сестра Агнес. – Увы! Какие разные сцены вызывает в памяти это название! Сцены счастья, страданий и ужаса!
В этот миг перед мысленным взором Эмили возникла страшная картина в одной из комнат замка. Она взглянула на монахиню и вспомнила ее недавние слова о том, что годы раскаяния и молитвы были не в состоянии стереть мерзость убийства. Теперь уже трудно было объяснить их бредом. Она с ужасом смотрела на убийцу. Поведение синьоры Лорентини подтверждало это предположение, и все же Эмили терялась в лабиринте неопределенности и, не зная, как прямо задать вопросы, ведущие к правде, только намекала на них отрывочными фразами.