Роберт вздохнул и резко выслал коня. От неожиданности тот всхрапнул и выпрыгнул вперед. Герцогу стало стыдно. В конце концов, этот конь был не хуже многих других, и не его вина, что всадник, сидящий на нем, привык получать самое лучшее.
Они проскакали по аллее, у трех лип Честер придержал коня, делая спутникам знак остановиться.
Для засады это место действительно было идеальным. Три дерева, посаженные в незапамятные времена слишком близко друг к другу, у корней срослись воедино, густая листва трех крон надежно защищала сидящего на дереве от чужих глаз.
Честер и сам несколько раз использовал липы, прячась от назойливых менторов, приставленных королем опекать юного пасынка. Теперь это место было осквернено тем, кто хотел убить его жену.
В памяти всплыли полные ужаса глаза Ариадны, ее срывающийся от страха голос…
От злости герцог сжал руку до боли в пальцах. Деревья придется срубить, что пришло в голову одному, легко придет и второму. Надо отдать приказ, но сначала следует забрать то, что принадлежит ему.
Роберт оглянулся на слуг, терпеливо ждущих у дороги.
– Едем!
Всадники устремились дальше. Путь не занял много времени, и вскоре они остановились у ворот, на которых красовался королевский герб с вплетенными в рисунок розами. Честер прищурился, делая вид, что рассматривает чугунный узор. Руки подрагивали, а тело, казалось, сжалось в тугую пружину. Это оказалось еще труднее, чем он себе представлял.
Слуги робко переглянулись.
– Милорд, – набравшись смелости, окликнул один из них.
– Что?
Герцог обернулся, и все трое попятились, испугавшись грозного взгляда.
– Вы уверены, что нам сюда? – поинтересовался второй.
– Вполне.
Лед в его голосе мог заморозить все королевство. Герцог Честер не привык оправдываться перед другими и не собирался менять свои привычки.
– Но ведь это… – слуга покосился на королевский герб.
– Усадьба моей матери, ныне вдовствующей королевы Элеоноры, – кивнул Роберт.
Нерешительность слуг, их переглядывания заставили его взять себя в руки. В конце концов, он давно не мальчик, который поджег портьеры в надежде, что мать обратит на него свое внимание. Хорошо, что слуги быстро потушили пожар.
Прогнав так некстати нахлынувшие воспоминания, Честер подъехал к воротам вплотную.
– Эй, открывайте! – громко потребовал он.
Из каменной сторожки выглянул заспанный караульный:
– Ее величество никого не… Ваша светлость?!
– Здравствуй, Диккон! – Роберт улыбнулся изумлению стражника.
– Ваша светлость, вы? Но ведь… – он осекся, не решаясь упоминать о тюрьме.
– Я на свободе. Обвинения сняты, – лаконично проинформировал Честер. – Странно, что ее величеству не сообщили об этом!