.
* * *
Трагедия танкера Nordenskiöld стала не единственным испытанием в Баку в эти годы. Цена на нефть упала, интерес к новой эмиссии Людвига Нобеля катастрофически упал. Доходы и близко не покрывали расходов. В январе 1883 года Альфред начал всерьез подозревать неладное. В тот момент Людвиг попросил его одолжить ему денег, чтобы быстро выплатить крупный долг финансовому дому. И это несмотря на то, что Альфред за последний год вложил в компанию более миллиона франков. Альфред попросил показать ему бухгалтерские книги.
Финансовые отчеты Людвига стали для Альфреда неприятным сюрпризом. Как нефтяная компания смогла только за 1882 год потратить 13 млн рублей? В пересчете на франки это составило бы 34 млн, то есть всю биржевую стоимость его французской компании. За год, не имея надежных доходов? «Ваше положение представляется мне весьма серьезным», – написал в ответном письме Альфред. Он принял решение немедленно отправиться в Санкт-Петербург.
Добравшись до Людвига, он пришел в еще больший ужас. Над существованием Товарищества нефтяного производства братьев Нобель нависла угроза, финансовая сторона дела пребывала в полном беспорядке. Альфред счел, что братец и его директора вложили слишком большие суммы и слишком быстро – свое мнение он не намеревался держать при себе. Уезжая, он оставил их всех в состоянии паники>32.
* * *
Требуется немало терпения, чтобы разобраться в чувствах Альфреда и Людвига в период глубокого кризиса весны 1883 года. Самые суровые письма хранятся в схваченных резинками коробках в глубине подвалов Государственного архива в Стокгольме. По каким-то причинам они не вошли в каталог сканов писем, которые выдаются читателям для ознакомления. Я отчасти понимаю архивиста, который просто не выдержал (или решил ограничить доступ к ним). Всего за несколько месяцев 1883 года Людвиг Нобель отправил своему брату Альфреду 106 длинных писем и бесчисленное множество синих телеграмм, что вдвое больше, чем вся корреспонденция за три предыдущих года, вместе взятая.
Пожелтевшие тонкие страницы до сих пор несут на себе следы темперамента двух братьев.
Временами Людвиг с такой силой нажимал на карандаш, что, держа в руках письма, до сих пор ощущаешь его отчаяние. А Альфред отвечал ему не менее длинными литаниями с кучей приписок на полях, хотя находился в жесточайшем цейтноте и падал с ног от недосыпа.
Я пытаюсь выделить важнейшие компоненты в этой буре эмоций и записываю их в свой блокнот: страх, стыд, злость, благодарность и уязвленная гордость. Ощущается и фоновый аккорд теплой братской заботы, хотя эти ноты звучат приглушенно и прорываются редко.