.
Альфред отказывался понимать. Несколько раз он выворачивался наизнанку, чтобы спасти от банкротства Товарищество братьев Нобель. Разумеется, он не потребовал бы вернуть свои деньги, если бы сам в них остро не нуждался. А как же иначе?
Акции Альфреда в нефтяной компании теперь стоили порядка семи миллионов франков. Продавать их он не собирался. Ему просто потребовались те 1,3 млн франков, которые он одолжил брату сверх того. Потрясенный, он написал Роберту, желая предупредить его. Альфред называет Людвига «самым безголовым» среди всех, когда-либо занимавшихся делами на таком уровне. «Я давно подозревал, что оно [русское дело] летит в тартарары по сильно наклонной плоскости», – писал Альфред. Эту правду он не желал скрывать от Роберта. Альфред, не имевший семьи и привыкший довольствоваться малым, пережил бы утрату своего состояния. «Для Тебя же вопрос стоит очень серьезно», – писал Альфред. Вскоре Роберт потребовал от нефтяной компании свои 150 000 франков>84.
Людвиг пришел в отчаяние. Неужели Альфред и Роберт решили предать его в такой момент? Его охватила безграничная горечь. Людвиг сделал вывод, что братья сговорились против него, сыграв на руку врагам компании, «немецким евреям» (читай: Ротшильду). Он написал возмущенное письмо Альфреду на десяти страницах. «Что может быть естественнее моего требования, чтобы вы оба, вместе со мной основавшие предприятие, которое носит наше имя, не бросали его на произвол судьбы, а упорно и спокойно выдержали трудности, пока не настанут лучшие времена?» Людвиг заверял, что действительно готов выплатить им долги, что ему легче продать все свои дома, чем продолжать ссориться по этому поводу, но «в Петербурге сейчас не найдется покупателя ни на что». Разве они не понимают, что «всякая промышленная деятельность зависит от конъюнктуры рынка? …за сытыми годами следуют голодные; и посему всякий разумный человек не должен сомневаться, отбрасывать все, думая лишь о спасении самого себя»>85.
Измена Роберта не стала для Людвига экономической катастрофой. Крошечная доля старшего брата не угрожала предприятию. Но Альфред! Людвиг умолял отсрочить выплату долга под залог своих домов в Санкт-Петербурге. Несмотря на неустойчивый рынок, это была не самая плохая компенсация. Дом Людвига на набережной Невы, похожий скорее на дворец, имел девятьсот квадратных метров площади, а также контору, зимний сад на двух уровнях и один из самых импозантных салонов в городе.
«Предложение принято», – сухо ответил Альфред. Он ясно дал понять Людвигу, что рассматривает крах Товарищества как вопрос времени. Не может же брат всерьез предполагать, что Альфред «обречет себя на бедность, чтобы помочь компании прогореть медленнее, чем без него»? В общении между братьями установился ледяной тон.