Людвиг Нобель добродушно ответил, что хорошо бы ему оставили столовые приборы с перламутровыми ручками и золотыми монограммами. «Палку дяди Альфреда, которой он всегда пользовался, тоже приятно было бы получить». Его сестра Ингеборг была шокирована. Она написала письмо Рагнару, в котором проинформировала его о том, как возмущался Альфред, когда предполагалось продать с аукциона добро его матери. В тот раз родственникам все же удалось выкупить большую часть. «Каковы чувства женщины, имевшей почти что дочерние права на этот дом, который ныне будет распродан, господин Сульман, вероятно, может догадаться сам. Само собой, в этом жилище, где я столько раз жила, есть немало вещиц, которыми я с удовольствием украсила бы свой дом, но сейчас, наверное, уже поздно пытаться спасти хотя бы часть имущества», – в гневе писала она.
Ингеборг крайне резко возмущалась тем, что одежда дяди будет распродана, «как пожитки простого торпаря»[62]. Если еще есть время спасти что-либо, представляющее для нее ценность, она с удовольствием взяла бы персидский ковер, который Альфред получил в подарок от ее отца Роберта, и шубу дяди Альфреда из шкуры тюленя>30.
В среде шведских родственников нарастало возмущение. Распространялось мнение, что Сульман и Лильеквист позволили себе большие вольности, и в Стокгольме родня начала готовиться опротестовать завещание. В черновике договора между ними они обозначили, почему хотят это сделать. Целью являлось не отменить главный замысел Альфреда, однако они желали организовать выдачу премий «на более разумных основаниях» и только за «истинно эпохальные произведения». Они хотели также, чтобы семейные предприятия, такие как «БраНобель», заводы в Бофорсе и Нитроглицериновое акционерное общество были изъяты из призового фонда, а акции поделены между родственниками.
В качестве важного добавления они все в унисон подчеркивали, что возможное опротестование не должно восприниматься как предательство по отношению к Альфреду. «Воля и намерение завещателя в общих чертах должны уважаться родственниками», – говорилось в черновике>31.
Ситуация накалялась. На этом фоне Рагнар Сульман отправился в Стокгольм. Совместно с Рудольфом Лильеквистом он намеревался встретиться с королем Оскаром II и в качестве красивого жеста преподнести ему переплетенный экземпляр завещания Альфреда Нобеля. В городском суде они заказали официальную копию. Слишком поздно они обнаружили, что на копии стоит штамп «пошлина 1 крона»[63] – не самая удачная формулировка, учитывая стремление Норвегии к независимости и критику, направленную против премии мира. Они осознали, какая провокационная символика могла почудиться во всем этом человеку, фактически владевшему «короной» Унии между Швецией и Норвегией. А вдруг король обидится? Может быть, он даже сочтет завещание плохим предзнаменованием.