В консульстве входящие бумаги регистрировали, упаковывали в стопки и запечатывали в почтовые пакеты. Затем как можно более незаметно, «с соблюдением особых мер предосторожности» они отправлялись на Северный вокзал. Те же дрожки, тот же револьвер.
Ценные бумаги сдавали в «финансовую экспедицию» вокзала. Большую часть состояния затем перевозили далее поездом и пароходом в лондонскую контору шотландского банка Альфреда Нобеля. Там деньги оказывались в надежном месте. Дело в том, что в Англии, как выразился юрист Линдхаген, «иностранные ценные бумаги, как и иностранные подданные, имеют право на убежище». Эту операцию повторили несколько раз. Рагнар писал домой своей Рагнхильде, что расскажет ей при встрече «много увлекательного», «почти эпизоды из романа»>1.
Между тем неподалеку происходили другие интереснейшие события, которые, в отличие от транспортировки ценностей, привлекли к себе внимание любопытных масс. В ближайших окрестностях Парижа два ассистента инженера Андре, в том числе Кнут Френкель, проводили испытания нового французского воздушного шара перед очередной попыткой достичь на нем Северного полюса. В честь знаменитого спонсора и соотечественника шар назвали Nobel>2.
В один из дней, отмеченных возней с пакетами, Густава Нурдлинга посетили визитеры. Яльмар и Людвиг Нобели совместно с графом Риддерстольпе обратились к генеральному консулу, чтобы выяснить вопрос о месте проживания Альфреда Нобеля и действительности его завещания. Всего в нескольких метрах от них, во внутренних комнатах генерального консульства, стоял Рагнар Сульман и вместе с бухгалтером сортировал ценные бумаги. Генеральный консул ни словом не обмолвился ни о присутствии в консульстве Сульмана, ни о том, чем он занят. Попрощавшись с родственниками покойного, Нурдлинг незаметно проскользнул к дрожкам и в очередной раз отправился в сторону Северного вокзала с Сульманом, револьвером и еще с 2,5 млн франков.
Несколько дней спустя, когда самое последнее почтовое отправление убыло, Нурдлинга начала мучить совесть. Наверное, родственникам следовало сообщить о том, что они сделали. Генеральный консул пригласил Яльмара, Людвига и графа Риддерстольпе на прием, который сам он обозначил как «ужин мира и согласия». Рагнару Сульману он дал задание «взорвать бомбу» в подходящий момент в течение ужина.
Компания встретилась в Noël Peter’s, одном из лучших ресторанов Парижа. Они насладились изысканными блюдами из утки и морского языка, и атмосфера, поначалу несколько скованная, становилась все более свободной по мере того, как одно за другим подавали дорогие вина. За кофе Яльмар поднял вопрос о месте проживания Альфреда Нобеля. Ссылаясь на французских юристов, с которыми они консультировались, он пытался убедить Рагнара Сульмана, что таковым не может считаться Бофорс и даже Сан-Ремо. Единственным естественным и юридическим местом проживания Альфреда был Париж, настаивал Яльмар. Там он прожил восемнадцать лет и по-прежнему владел большим домом с нанятой прислугой. По мнению Яльмара, это означало, что правомочность завещания должна рассматриваться французским судом.