– Смрт, – сказал я.
– Точно. Наверно, стоило бы людям вообще жить без собак, будь это возможно.
– Стоицизм.
– Вот почему я думаю, что все-таки для сеньора Гальбы так лучше, одной заботой меньше.
– Наконец-то свободен.
– Точно. Когда Мату-Гросу издох в его гримерке, он позвал меня, и я очень забеспокоился: нельзя же, чтобы он перестал выступать, его номер – шедевр дрессировки, публике никогда не надоедает. Так вот, я очень беспокоился и спросил: «Как вы себя чувствуете, señor?» Ему нравится, когда его называют señor, на испанский манер, хотя сам он итальянец из Триеста. «Ничего, Свен, этот пес был очень нервный… Нужно будет сегодня ночью еще порепетировать, а то ритм куда-то пропал». Он заказал шампанского, потом вернулся в гостиницу, забрав с собой Джексона, шимпанзе, и Дору, розового пуделя. Этот человек не может обходиться без компании. Он еще привел какую-то особу с улицы, с которой у него установились мимолетные приятельские отношения. Ему нравятся уличные девки, «потому что к ним не успеваешь привязаться», как он мне объяснил. Надо вам сказать, он очень любил одну женщину, она ушла от него, а это, как я заметил, не проходит бесследно…
– Точно.
– Мне пришлось выложить двести франков на лапу охраннику, чтобы он позволил им подняться в номер. Знаете, шимпанзе, розовый пудель, проститутка – такие гости вызывают подозрения порнографического толка. Я зашел к нему утром помочь уложить чемоданы, сегодня днем у нас самолет. Теперь жду: пусть поспит немного, он заслужил. Самый замечательный номер в мире, вне всякого сомнения. В этом жанре никто не сделал ничего лучше. Нет, месье, никто.
Он замолчал, выжидая, как будто давал мне время перетряхнуть мой жизненный багаж в поисках нужной реплики.
– Я не слишком в этом разбираюсь, – извинился я.
– Возможно, вы скажете, что посвятить всю свою жизнь какому-то легкомысленному номеру… но именно поэтому, месье, именно поэтому! Кто скажет лучше?
– Думаю, вам стоит вернуться в Уппсалу и дописать свою диссертацию, Сванссон. Извините, меня ждут. Я только хотел забрать сумку, вот и все.
Он устало улыбнулся:
– Понятно. Вы, естественно, предпочитаете Шекспира. Но Шекспир в своих произведениях, месье, слишком уважительно судит о жизни и смерти, тогда как сеньор Гальба их в грош не ставит.
– Я не собираюсь обсуждать шедевры, Сванссон. А теперь…
– Хорошо, идемте.
Мы постучали в дверь пятьдесят седьмого, но никто не ответил. Тогда мы отправились искать горничную, но та не захотела нас впускать. Надо было прежде позвонить консьержу. Получив разрешение вышестоящей инстанции, горничная открыла нам дверь.