Он вспомнил свою просторную гостиную в загородном доме, огромную дизайнерскую елку до потолка. Вот бы очутиться сейчас дома! Всеволод схватился за голову, и на плечо ему легла легкая рука.
– Тебе плохо, Сева? – Аля с тревогой смотрела на него.
– Так плохо еще никогда не было, – глухо признался он.
– Что-нибудь придумаем, – пообещала Аля.
– Да что мы можем придумать? – взорвался Всеволод. – Как мне погасить долги и спасти квартиру до Нового года?
– До Нового года нереально, – признала Аля. – Но у нас еще будет время после.
– Нет, не хочу! – отшатнулся от нее Всеволод. От одной перспективы навсегда застрять в этой жизни с чужой женой впору было удавиться.
В кухню забежала Любочка, протянула матери свои каляки-маляки:
– Мама, смотри, я Деда Мороза нарисовала!
Аля горячо похвалила рисунок, показала Всеволоду. Тот отвернулся – не мог видеть вредного Деда, который испоганил ему всю жизнь. Девочка обиженно выхватила рисунок у матери и убежала в комнату.
– Да что с тобой, Сева? – обиженно спросила Аля. – Любочка так старалась! Мог бы и похвалить дочку.
Нечего навязывать ему чужих детей, мысленно возмутился Всеволод, глядя малявке вслед. У него одна дочь – Вероника! Его вдруг окатило жаром, сердце заколотилось часто-часто…
– Ника… – хрипло выдавил он. А есть ли ей место в этой параллельной реальности?
– Что, Сева? – не поняла Аля, с тревогой заглядывая ему в лицо.
Всеволод с силой схватил ее за руку, как утопающий – соломинку:
– Скажи, у меня только одна дочь? Или есть еще?
– Сева, ты меня пугаешь! – Аля широко распахнула глаза. – Любочка – наша единственная дочка.
– А до того, как мы поженились, – настойчиво спросил он, удерживая ее руку, – у меня не было детей?
– Насколько мне известно, нет! – Аля вырвала руку и поспешно скользнула к двери. – Я пойду Любочку искупаю. А ты ложись спать, тебе отдохнуть надо.
Она выбежала из кухни, словно боясь, что он ее остановит. А Всеволод схватился за голову. Это что же получается, в этой жизни его Ника не родилась? Взгляд упал на радиотелефон на столе. Когда-то, еще до свадьбы и рождения Ники, он почти каждый день звонил домой Лизе и они никак не могли наговориться. Обычно их идиллию нарушал Лизин отец, Альберт Борисыч. Всеволод слышал в трубке, как тот ругает дочь за долгие разговоры, и Лиза торопливо прощалась с ним, шепотом добавляя неизменное «целую»… Альберт Борисыч, преподававший философию в университете, недолюбливал Сереброва, ведь Всеволод расстроил роман дочери с многообещающим лопоухим аспирантом, которого Лизин отец мечтал видеть своим зятем.