Триш потеребила колпачок своей блестящей ручки.
– Еще чашечку кофе, шериф? У меня закрадывается подозрение, что под очками скрываются довольно темные круги.
Он почувствовал сухость во рту, а желудок вновь болезненно сжался. Одна-единственная вещь могла облегчить боль и утихомирить беспокойное тело. Ему нужно было убраться подальше от этой женщины, от всех этих людей, от горячего, циркулирующего воздуха и ламп над головой.
Триш положила теплую руку на его бицепс.
– Фрэнк, ты хорошо себя чувствуешь?
– Я в порядке, – прохрипел он. С момента прибытия он только и делал, что лгал. Тело знало об этом и хотело от него избавиться.
Влажный кашель сорвался с его губ, и тысячи раскаленных гвоздей впились в его ребра. «Фрэнка здесь нет! – крикнул он, набрасываясь на линию фронта, высеченной внутри его груди, в его нутре. – Он никогда не вернется!»
Триш поддержала его, когда лающий кашель снова сотряс мужчину. Еще больше рук подхватывали его, и вокруг слышались взволнованные голоса, которые выражали обеспокоенность и давали советы, пока вели в направлении кабинета. Он твердо встал на ноги и судорожно втянул воздух.
– Со мной все в порядке, – повторил он и оттолкнул руки. – Просто нужен… – Его грудь затряслась, когда он сглотнул еще один приступ кашля. – Просто нужен свежий воздух. – Он вытер влажные ладони о свою рубашку и оглянулся в поисках выхода. Дирборн заметил ближайший горящий знак «ВЫХОД», сжал руки в кулаки и сморгнул воду, затуманившую его здоровый глаз.
– Я принесу вам кофе, шериф. – Туфли Триш щелкнули, когда она развернулась на месте и хлопнула в ладоши. – Так, за работу. Возвращайтесь к работе.
Не оглядываясь, мужчина устремился к запасному выходу из участка. Всеобщее внимание не повлечет за собой ничего хорошего. Тела, подобные этому, жаждали возвратиться к своей душе или соединиться с землей. Тела, как у Фрэнка Дирборна, делали его проклятье еще невыносимее. Это тело нельзя было исправить. Его нужно было кормить.
Древние слова, сказанные в одной из его прошлых жизней, пронеслись в его мыслях.
Как только ты поймешь, к чему стремиться,
Вся жизнь твоя тотчас преобразится.
Свободу обретешь, но лишь тогда,
Когда средь тысяч глаз найдешь одни глаза.
Лишь эта пара глаз развеять чары сможет,
И распрям всем конец положит.
От воспоминания осколки его израненного сердца вздрогнули. Слезы навернулись на глаза, когда за ним захлопнулась дверь. Он прислонился к мусорному контейнеру. Каждая унция его тела болела. Он не был убийцей. Но все же…
На мусорном баке заиграли лучи приближающегося света. Шмыгнув носом, он прищурился сквозь линзы очков, пока по переулку фары подкрадывались все ближе и ближе. Заскрипели тормоза, когда недалеко от мусорного бака остановилась машина. Свет погас, и дверь машины со скрежетом открылась.