— Воровать будем? — спросил Петер Чики.
— Почему воровать? — ответил Мартон. — Гроздья срывать и кукурузу ломать. Кого там в деревне интересуют несколько початков кукурузы или несколько гроздьев винограда? Там, где их столько?..
— А их что, не охраняют? — спросил Лайош Балог.
— Охраняют. Все на этом свете охраняют. Только вопрос в том, как… Ты вот тоже охраняешь, бережешь свою привычку сомневаться во всем… — сердито бросил Мартон. — Ну!.. Меньше чем за крону в день не возьмемся. Договариваться буду я, только вы мне дело не испортите! Я-то ведь уже жил в деревне. «У мужика, — это мне сказал мой дядька, он маляр в Сентмартоне, — у мужика, говорит, сынок, один недостаток: он вечно торгуется. Без этого никак не может. Это ему нужно, как лошади овес. Потому что он никому не доверяет…», так же как и ты, Лайош. Если он не собьет цену, так ты хоть за полцены отдай товар, все равно он будет считать, что его обманули. Итак, сперва мы попросим по два форинта на день, чтобы ему было с чего сбивать… Ты что качаешь головой, Лайош?
— А если нас вовсе не возьмут на работу?
— Передерутся из-за нас, не то что не возьмут. Работники-то позарез нужны!
— Ты уверен в этом?
— Что ж, по-твоему, в газетах зря писали, что теперь работникам платят вдвое больше, чем раньше? Как ты ни старайся, а в моих выкладках ошибки не найдешь. У меня все основано на точных данных. Война идет? Идет! В армию ушли? Ушли! Когда созревает виноград? Осенью! Кукурузу надо убирать? Надо! Мы рабочая сила? А ну, пощупай руку Петера! Так чего же тебе еще надо!
Лайош Балог не ответил. Мартон продолжал набрасывать картину бесплатного отдыха. Каждый раз, когда, увлекшись, он вскакивал с клеенчатого дивана, клеенка шипела, не желая расставаться с его брюками. Мартон с испугом оглядывался: уж не брюки ли порвались?
— Поработаем недельку, пойдем в лес, будем принимать солнечные ванны, валяться на траве. Словом, в общей сложности будем отдыхать две недели. Ведь что такое отдых? Вот в книжке написано. Хорошее питание, свежий воздух, много солнца и воды. Питание будет, воздух есть, солнце светит еще, а вода — там протекает речушка Лебенце! — И он ткнул пальцем в карту, где в двух сантиметрах от Пилишсентласло вилось ущелье Лебенце.
На самом деле речка была в двух километрах от села, но кто ж это заметит в пылу разговора?
— Когда мы работаем в поле, это тоже отдых. В виноградниках воздух божественный. Таскать корзины, ломать кукурузу — это же гимнастика, и получше, чем по Мюллеру, потому что ее не пятнадцать минут делаешь, а от зари до зари, и бросить нельзя, иначе выгонят… И ни питания, ни жалованья не получишь.