К вечеру г-н Фицек переменил решение.
— Пойдем, — сказал он жене, нарушив двухчасовое тягостное молчание.
Жена, отлично знавшая, что молчание мужа было все равно что штиль перед бурей, тревожно спросила:
— Куда?
— В «Непсаву», — шепотом ответил г-н Фицек.
— Ливень-то какой, не видишь разве?
— Не вижу! — шепотом продолжал опять Фицек. — Две недели назад надо было пойти, но все ты!.. Вот и сейчас еще… Пойдем!.. — грозно прошептал он, терзая рукой бумагу, которой была застелена полка для колодок. Жена не посмела перечить.
…В прихожей Шниттера супружескую чету встретил дядя Лисняи. Он усадил их и расспросил обо всем. Но из всего услышанного не понял ни звука, хотя Фицек поминутно вставал со своего места, подходил к его столу и вновь и вновь принимался объяснять, почему он не может ждать дольше.
Раздался звонок из кабинета Шниттера.
— Это он мне звонит! — воскликнул Фицек. — Скорей, скорей пойдем! — взволнованно крикнул он жене и преградил дорогу Лисняи.
— Откуда же вам? Ведь он не знает даже, что вы здесь!
— Не знает? — тупо спросил г-н Фицек и глянул на жену, точно спрашивая ее: «Неужто и впрямь не знает?»
Лисняи зашел к Шниттеру.
— Доминич уже здесь? — спросил Шниттер.
— Нет еще.
— Так кто же здесь?
— Какой-то мужчина с женой.
— А как его зовут?
— Фицек какой-то.
— А кто он такой?
— Бог его знает! То кельнером себя называет, то сапожником.
— Сумасшедший какой-нибудь? Зачем он пришел?
— Об этом, товарищ Шниттер, он хочет сказать только вам.
— Член союза?
— Бог его знает! Когда кельнером себя называет, говорит «да», когда сапожником — «нет»…
— Полоумный какой-нибудь! Пошлите его к черту!
— Он вместе с женой пришел.
— Вот вместе с женой и пошлите к черту!
Редакционный служитель не трогался с места.
— А может… после Доминича примете его. Бедный все-таки человек… Какое-то, видно, большое несчастье у них… Жена плачет…
— Пускай идет в бюро жалоб, и не мучьте вы меня, товарищ Лисняи.
— Да он не хочет туда идти. Говорит, что бюро жалоб — это гроб с музыкой. Что дело у него секретное, что оно должно быть сохранено в тайне, пока «Непсава» не выйдет.
— Да ведь «Непсава»-то каждый день выходит. Какого же он еще выхода ждет?
— Да бог его знает! Говорит, что не надо его на весь мир срамить.
— Кого?
— Сына его.
— А при чем тут сын? — воскликнул Шниттер, уже выходя из себя.
— Бог его знает! Не сказал.
Шниттер потирал уже виски.
— Ладно, если будет время, скажу вам.
И три часа спустя Шниттер удрал от г-на Фицека через другую дверь.
* * *
Фицек сел на сапожный стульчик. Уронил голову на грудь. Все его надежды рухнули. В мастерской наступила тишина, тихо было и в комнате за стеллажом. Казалось, это сама смерть пробралась к ним с сырой, холодной улицы. Жена стояла рядом с мужем. На кончик ее покрасневшего носа стекали слезы.