Смирение проявляли даже такие люди, как бывший «железнодорожный король» России Николай фон Мекк, визит которого в латвийское посольство описан в книге Озолса. «В долгой беседе он рассказал мне все, как священнику на исповеди. Оказалось, его арестовывали чуть ли не двенадцать раз, всячески придирались, искали хотя бы малейший повод для обвинения, ничего не находили, выпускали, снова арестовывали, допрашивали, вновь освобождали». При этом на основании русско-латвийского мирного договора фон Мекк имел право на латвийское гражданство, которое ему и было предложено. Но он отказался, «его смущало, что у нас мало железных дорог, нет простора для его широкой работы. …Меньше чем через год стало известно, что он расстрелян за “вредительство”. …Совершенно невозможно предположить, чтобы фон Мекк, которому шел седьмой десяток, преданный всей душой железнодорожному делу, мог оказаться «вредителем».
Сам Озолс был арестован в 1940 году, после присоединения Латвии к СССР. К тому времени он уже оставил дипломатическую службу и не мог быть среди «покидавших Кремль с побледневшими лицами прибалтийских министров», которых увидел и описал в своем дневнике Риббентроп, побывавший в Москве в августе и сентябре 1939 года с дружественным визитом. Настолько дружественным, что во время обратного полета в Берлин гауляйтер Данцига сказал ему, что чувствовал себя как «среди своих старых партайгеноссен».
Дипломаты редко пишут мемуары. Еще одно исключение помимо Озолса – Жозеф Дуйе (1878–1954) – бельгийский консул в Ростове-на-Дону. Он жил в России и СССР с 1891 по 1926 год, так что, как говорится, ему было с чем сравнивать. «До прихода коммунистической власти каждая спичка была годной к употреблению; теперь почти треть спичек каждой коробки не зажигается. Были в России превосходные карандаши; теперь советское хозяйство производит карандаши, которые ломаются во время чинки или, будучи очинены, рвут бумагу».
В 1925 году Дуйе был арестован ГПУ и провел девять месяцев в тюрьме, после чего был выслан из СССР. «Теперь, находясь вне досягаемости преступной и фанатичной руки большевиков, я могу говорить правду о России», – писал он в своей книге «Москва без вуали (Девять лет работы в Стране Советов)», изданной в Риге в 1928 году.
Дуйе признается в том, как трудно было иностранцу увидеть подлинную жизнь в СССР. Им показывали только то, что хотели представители власти. «Население молчало, глядя на эти комедии, и спрашивало себя: неужели возможно, чтобы все эти иностранцы были бы настолько наивны и не понимали бы правды? Но, конечно, все молчали из страха потерять свободу, а часто и жизнь. Боялись приблизиться к иностранцам, зная по опыту – чего могла стоить такая дерзость».