«И не думаю, чтобы в какой-либо другой стране сегодня, хотя бы и в гитлеровской Германии, сознание было бы так несвободно, было бы более угнетено, более запугано, более порабощено».
В течение всей поездки Жид вел себя более чем лояльно, осознавая, что агенты НКВД «следуют за нами практически везде». К тому же у него имелась возможность получать независимую от официальных переводчиков информацию. Для одного из его попутчиков – Жака Шифрина, родом из Баку, эмигрировавшего из России в 1914 году, русский язык был родным.
У него уже был сходный опыт. «Пока я путешествовал по французской Экваториальной Африке, сопровождаемый местными чиновниками, все вокруг казалось мне почти изумительным», – писал он в книге “Путешествие в Конго”. – Я начинал видеть окружающее более ясно, лишь когда покидал машину губернатора».
Друзья отговаривали Андре Жида от публикации этой книги. Говорили, что это нанесет вред «движению». Эренбург сообщил в Москву – книгу «можно будет использовать в антисоветских целях». По его мнению, все объяснялось обидой Жида. Он попытался отговорить Жида от публикации «Возвращения», и якобы на него произвели впечатление аргументы Эренбурга «по линии испанских событий» (шла война в Испании – мол, неудачный момент для критики), но и это не помогло. Он уже был настроен против «левых», обвиняя их «в том, что они, сознательно или бессознательно, лгали рабочим». Правда, забегая вперед, скажу – хотя книга Андре Жида имела успех, большого влияния на интеллектуалов она не оказала.
Случай Жида редкий, но не уникальный. В 1926 году Йозеф Рот, австрийский писатель, автор знаменитого романа «Марш Радецкого», совершил длительную поездку по СССР, включавшую обязательные Крым и Кавказ. И, несмотря на то, что его тоже принимали по первому разряду, он признался немецкому философу Вальтеру Беньямину, что «приехал в Россию (почти) убежденным большевиком, а уезжает из нее роялистом». После чего тот пришел к выводу: «Как обычно, страна расплачивается за смену политической окраски тех, кто приезжает сюда с красновато-розовым политическим отливом (под знаком «левой» оппозиции и глупого оптимизма)».
В советской печати «предательство» Андре Жида объясняли тем, что под маской друга скрывался классовый враг. Его стала проклинать советская пропаганда и примкнувшие к ней Ромен Роллан, Бертольт Брехт и другие западные интеллектуалы, считавшиеся «друзьями СССР». Пока он был одним из самых знаменитых «друзей СССР», на его личную жизнь идеологи не обращали внимания, напротив, одобрительно отзывались об осуждении им «буржуазных семейных предрассудков», а тут возникли намеки на гомосексуальность Жида, его «извращенные вкусы» (Борис Лавренев). К этому делу привлекли и Роллана. Ему переслали «письмо магнитогорских рабочих», разоблачавших «происки Жида». Роллан откликнулся статьей в «Правде» о «предательстве» Жида, которого так хорошо принимали в Москве, так кормили, а он…