«На вокзалах установлены памятники Ленину, и путешественник видит его, едва ступив на московскую землю, а затем наблюдает фигуру Ленина в бесчисленном множестве вариантов, – пишет Мирослав Крлежа. – Там Ленин стоит в ораторской позе, изо всех сил устремившись ввысь, и машет рукой в воздухе, или же с трибуны радостно улыбается скачущим мимо него конникам; тут он бросает золотые червонцы в копилку внутреннего займа восстановления народного хозяйства, а там его плешивая татарская голова с живыми черными глазами и чувственной нижней губой смотрит на вас из медальона в красной рамочке. Он выглядывает из всех витрин, плакатов и знамен, он на экране кинематографа и в рекламе, его портреты на трамваях, на стенах церквей и дворцов… Ленин сегодня врезан в московские стены, московские дома сегодня исписаны ленинскими цитатами, как мечети – цитатами из Корана».
«В Москве так много его бюстов и статуй, что они, похоже, составляют заметное дополнение к населению, – иронизировал в своем путевом дневнике Теодор Драйзер. – Примерно так: население Москвы – без статуй Ленина – 2 000 000, со статуями Ленина – 3 000 000».
Даже «друзей СССР» старались не оставлять одних, рядом всегда был один из трехсот «политически грамотных» сотрудников воксовского бюро переводов либо интуристовский гид. На каждого иностранца ими составлялся формуляр с его данными, программой пребывания, отчетом, с кем, где и когда виделся. В нем фиксировалось любое критическое замечание о советской системе, обычно сопровождавшееся заметкой переводчика о том, как он смягчал подобную критику. Так, следовало противопоставить проклятое царское прошлое советскому настоящему, рассказать об угрозах со стороны «капиталистического окружения», побудить иностранца делать обобщения, исходя из нетипичных примеров. Теодор Драйзер охарактеризовал в дневнике одного из них как «дипломата, который одновременно и шпион, и своего рода сторожевой пес».
Едва ли не главным английским другом Советского Союза был «красный настоятель» Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон (1874–1966). Однажды в рождественской проповеди Джонсон сказал, что если бы Иисус Христос жил в наше время, то был бы коммунистом.
Группу интуристов, в которую он входил, отправили куда-то на самолете, и по пути, якобы случайно, из-за неисправности самолет совершил посадку в каком-то захолустном колхозе. Колхозники пригласили иностранных гостей, покуда летчики с местными умельцами чинили самолет, на импровизированный вечер самодеятельности, на котором колхозные девочки-пионерки танцевали и пели песни на английском языке. Джонсон принял все это за чистую монету.