– Никак, – делатель приключений скромно улыбнулся. – Кнопка номер шесть.
– Ты… – оторопел М.Р. Маллоу, – …сам нажал кнопку?
– Я сейчас его побью, – сказала доктор Бэнкс.
– Рассказывай, гад, – М.Р. Маллоу положил ногу на ногу, наклонился вперед и вцепился зубами в заусенец. – Все рассказывай.
Д.Э. присел на кровать.
– Замысел профессора был нереален. Мысль о Бринкли плавала на поверхности – мы находились от нее в одном шаге. Я думал, что он прибегнет к помощи в этом роде.
– Это мог быть и не Бринкли, – заметила доктор Бэнкс. – Серж Воронов в Париже проводит эксперименты по пересадке женщинам яичников человекообразных обезьян. Профессор Преображенский в Москве делает примерно то же самое в подвалах ГПУ. Я тоже думала об этих людях. Воронов европейское светило, к тому же, Париж ближе к Вене. Я была почти уверена, что пригласят его. Но…
– Вот именно – «но», – подтвердил Д.Э. – Напор Бринкли. Реклама, которая, растет, как плесень, повторяя одно и то же. Прозорливость шарлатана в сочетании с наглостью коммивояжера – беспрецедентный случай. Знай мы, что Бринкли совершает турне по Европе, я, не колеблясь, поставил бы на него.
Доктор опустилась на кровать рядом с ним.
– Если бы мы вовремя поделились друг с другом этими соображениями…
– Если бы кому-то из нас попалась в руки газета с заметкой… а ведь она и попалась, – произнес Саммерс с досадой. – Мы ее видели, но не заметили. Найтли проверял газеты, но, конечно, тоже не обратил внимания. Ничего удивительного, мы все видели столько рекламы Бринкли, что просто привыкли к ней. Короче говоря, я убедился, что был прав, только увидев его перед собой. И сразу же понял, что ты, конечно, о нем думала. И вы, сэр, думали о нем, – он повернулся к компаньону. – Да, это был промах: никто из нас не поделился своими мыслями с остальными.
– За газеты отвечал я! – воскликнул Найтли. – Это мой промах! Промах, который чуть не стоил вам жизни!
Он вместе с полицейским врачом осматривал место преступления и все слышал.
Его успокоили, заверили, что это была роковая случайность, которая, конечно, больше не повторится, и Саммерс продолжал.
– Собственно, мы могли догадаться. Вчера, между одиннадцатью пополудни и половиной второго в доме профессора был кто-то третий.
– Музыка, – произнес Маллоу.
– Музыка, – согласно кивнул его компаньон. – Итак, в доме был посторонний. Кто он? Тот, кому пришлось поскучать в ожидании – поэтому он завел патефон. Тот, кому плевать на вкусы профессора – Сойка ненавидит оперетту. Если он и дал понять, что музыка приводит его в бешенство, то им пренебрегли. Так кто этот человек? Тот, кто был нужен профессору, и от кого профессор зависел до такой степени, что можно – вернее, было необходимо – все простить.