Отец положил руку на плечо М. Р. Маллоу.
– Отчебучили, сэр? – спросил он.
– А что сразу я? – пробормотал Дюк.
– Идем, – отец взял его под руку. – Я так понимаю, тебе есть, что рассказать… нам с мамой.
И они вышли на улицу. Там, за углом, ждала их «Слепая лошадь».
* * *
Доктор Бэнкс только и успела дочитать до того места, где весь вид детектива Шерингема «свидетельствовал об эксцентричности и пренебрежении к условностям», и что лет ему было «более тридцати и менее сорока».
Она дорого бы дала, чтобы не быть свидетельницей этого разговора.
Миссис Маллоу молча выслушала все, что пришлось рассказать ее пасынку. И про то, что контракт с Фордом расторгнут. И про то, что бодаться с Фордом – то же самое, что голыми руками драться с паровозом Тихоокеанской железнодорожной компании. И про то, что жалкие фордовские жестянки попросту невозможно продать честным путем, и, в конце концов, сколько можно заниматься надувательством порядочному человеку. И про страшную безработицу. И про то, что монополист Эдисон душит честных коммерсантов и им остается идти к Форду – этой акуле капитала, чтобы не протянуть ноги от голода. И про то, что публика не желает слушать здравых и честных советов от порядочной советчицы Джулии Дей, а хочет читать всякую чушь про увеличение бюста с помощью кокосового масла от шарлатанок вроде миссис Адамс. И что при такой жизни сам станешь шарлатаном!
– Хетти, что вы стоите, как статуя? – вскричала миссис Маллоу. – Подавайте обед, сто раз вам повторять!
После этого она встала с кресла, заломила руки и заходила по гостиной.
– Я всегда говорила, что ты бестолочь, Мармадьюк!
М. Р. Маллоу померещилось, что сейчас он, как двадцать лет назад, получит приглашение встать на колени в ее зеленое бархатное кресло – лицом к спинке, а всем остальным к публике.
Впрочем, померещилось ему это только на одну секунду. И, право слово, если бы можно было получить за свои подвиги ремня и на этом с делом покончить, М. Р. Маллоу мог считать себя счастливым человеком. Но миссис Маллоу, бледная, с трясущимися губами, стояла перед ним и спрашивала, что же теперь будет. Потому что из одного-единственного гонорара за книгу никак не выходило того, что можно было назвать приличной жизнью.
Нужно было что-нибудь отвечать.
Маллоу пришел в такой ужас, что взял ее руки в свои и поклялся немедленно по возвращении из Европы преподавать французский до конца своих дней.
– А Джейк? – слабым голосом спросила миссис Маллоу, уже опять сидя в кресле и принимая от мужа стакан с каплями. – Что он будет делать?
Интересно, леди и джентльмены, если бы ваш сын сообщил вам, что станет сыщиком? Частным детективом. Что бы вы сказали?