Карпантье как истинный спортсмен тотчас заговорил о моём болиде; решив не отставать, я стал расспрашивать боксёра о последней поездке в Америку, полюбопытствовав, в частности, что его там больше всего сразило: «Демпси», – буркнул он в ответ[128]. Появление Клода Ларенсе избавило меня от необходимости демонстрировать вежливое удивление; держался романист в этот раз куда увереннее, чем на Ривьере. Также справившись мимоходом о моём путешествии, он тотчас попросил представить его Себастьяну Мантоблё – тот единственный из нынешних коллекционеров систематически собирал рукописи современных писателей и поэтов[129]. Я догадался, что Ларенсе, должно быть, состряпал на салфетках из кафе некий манускрипт по вкусу мецената, чьё покровительство гарантировало немедленный профит, больший, чем могла бы принести последующая продажа книги. Он принялся расспрашивать меня о Мантоблё, дабы не попасть впросак, оказавшись у него. Скажу вам прямо, отвечал я, Себастьян Мантоблё – мой друг, и я считаю его человеком поистине выдающимся; формально от искусства далёкий, он чувствует современность лучше многих профессионалов модернизма: у пчёл он наверняка был бы маткой!
– Какая странная характеристика, – перебила меня Розина Отрюш, – мне казалось, что пчелиная матка известна скорее своим бездельем!
– Допустим: тогда он – пчелиный король; ему присуще чутьё тех, кто выражает дух времени; он окружает себя как раз такими людьми и не стесняется спросить их мнения, без какого бы то ни было снобизма; его вкус, его ум решительно отделяют его от всех прочих, кто вечно стремится запрыгнуть на уходящий пароход современности. Кстати, сегодня отчаливает один такой корабль, называется «Сёра» – так вот, он на него и ногой не ступал; максимум, оставит себе несколько фотографий для архивов – или для обстановки гостиной: судно это диво как хорошо, да и Ман-Рэй [sic!] делает такие изящные снимки[130]!
– Чем же он вам так досадил, этот бедный Сёра? – промолвила Розина.
– Всем, кроме своего имени. В этом художнике чувствуется оптимист и позёр, а я таких черт не терплю; что же до его работ, то они напоминают негритянские скульптуры в исполнении клоунов Фрателлини[131]. Стремление Сёра к вечной славе выглядит абсурдным, меня удивляет, что Марсель Дюшан с его тягой ко всему мимолётному считает Сёра великим человеком. Возможно, именно отсутствие этого художника в коллекции Себастьяна Мантоблё подтолкнуло Дюшана к такому сиюминутному суждению[132]!.. Я знаю, что некоторые художники, пользующиеся определённым кредитом доверия (и то лишь потому, что вечно живут в кредит), попадаются среди матросов этаких последних пароходов. Но даже если мой друг-непрофессионал, чей пыткий ум объясняет то удовольствие, с которым он собирает шедевры нашего времени для просвещения будущих поколений, и может принять приглашение на обед у капитана такого корабля, ему хорошо известно, что того регулярно тошнит от качки!..