Он держал за шиворот отчаянно отбивавшегося Смерть Крыс.
– Э… Он сам по себе, – сказала Сьюзен, а Лобсанг поклонился.
– Тогда, пожалуйста, заберите его с собой. Мы не можем позволить ему шнырять тут. Привет, сынок.
Лобсанг подошел к нему, и они обнялись – коротко и формально.
– Отец, – сказал, выпрямившись, Лобсанг. – Это Сьюзен. Она очень помогла мне.
– Не сомневаюсь. – Монах улыбнулся Сьюзен. – Она – само олицетворение готовности помочь.
Он поставил Смерть Крыс на пол и легонько подтолкнул вперед.
– О да, я очень надежный человек, – сказала Сьюзен.
– И невероятно саркастический, – добавил монах. – Я – Когд. Спасибо, что к нам присоединились. И помогли нашему сыну найти себя.
Сьюзен переводила взгляд с сына на отца. Слова и жесты были высокопарными и холодными, но она чувствовала, что между ними происходит обмен информацией, в котором она не способна принять участие, и этот процесс куда быстрее речи.
– Разве мы не должны попытаться спасти мир? – спросила она. – Конечно, я никого не хочу торопить…
– Я должен сделать еще кое-что, – ответил Лобсанг. – Встретиться с матерью.
– А у нас есть на это вре… – Сьюзен замолчала, а потом добавила: – Ну, конечно, есть. Все время мира.
– О нет, – возразил Когд. – Гораздо больше. И еще чуть-чуть, чтобы спасти мир.
Появилась Время. Снова создалось впечатление, что неясный силуэт, возникший в воздухе, состоит из миллионов частичек, которые сливаются воедино, заполняя форму в пространстве. Сначала медленно… а потом вдруг появилась она.
Это была молодая женщина, достаточно высокая, темноволосая, одетая в длинное красно-черное платье. Сьюзен показалось по выражению ее лица, что она недавно плакала. Но сейчас Время улыбалась.
Когд взял Сьюзен за руку и вежливо отвел в сторону.
– Им нужно поговорить, – сказал он. – Может, прогуляемся?
Комната исчезла. Превратилась в парк с павлинами, фонтанами и каменной, поросшей мхом скамьей.
Лужайки тянулись до самого леса и выглядели ухоженными, как в поместье, за которым тщательно следили многие сотни лет, и все, что тут произрастало, было нужно и росло в нужном месте. С макушки на макушку деревьев порхали птицы с длинными хвостами, оперение которых своим блеском напоминало россыпь ювелирных украшений. Из глубины леса доносилось пение других птиц.
Прямо на глазах у Сьюзен на край фонтана сел зимородок. Глянув на нее, он снова поднялся в воздух, захлопав крыльями, как крошечными веерами, и улетел прочь.
– Послушайте, – сказала Сьюзен. – Я не… Я не… Послушайте, я понимаю, что происходит. Действительно понимаю. У моего дедушки тоже есть парк, абсолютно черный. Но Лобсанг собрал часы! Ну, не он сам, но его часть. Значит, он спасает мир и разрушает его одновременно?