– Семейная черта, – ответил Когд. – Именно этим и занимается Время каждое следующее мгновение.
Он посмотрел на Сьюзен, как учитель – на прилежную, но глуповатую ученицу.
– Попробуй взглянуть с другой стороны, – сказал он. – Думай обо всем сразу. «Всё» – какое обыденное слово… Но «всё» значит… всё. Это гораздо больше, чем вселенная. И всё содержит все возможные события, которые могут произойти в любое время во всех существующих мирах. Не пытайся искать идеальные решения для отдельных проблем. Рано или поздно всё становится причиной всего остального.
– Вы хотите сказать, что один маленький мирок не имеет значения? – спросила Сьюзен.
Когд махнул рукой, и на камне появились два бокала с вином.
– Всё имеет ровно такое же значение, как и всё остальное, – промолвил он.
Сьюзен поморщилась.
– Знаете, именно поэтому мне никогда не нравились философы, – отозвалась она. – По их словам, все легко и просто, но стоит только выйти в реальный мир, как мгновенно сталкиваешься с трудностями. Сами посмотрите вокруг. Готова поспорить, что эти лужайки нужно пропалывать, фонтаны – чистить, а павлины теряют перья и портят клумбы… ну, или они ненастоящие павлины.
– Нет, здесь все настоящее, – уверил Когд. – По крайней мере, не менее настоящее, чем все остальное. Но это есть идеальный миг. – Он снова улыбнулся Сьюзен. – И на его фоне столетия меркнут, склоняя головы.
– Я предпочла бы более осязаемую, гм, философию, – парировала Сьюзен и сделала глоток вина. Оно было идеальным.
– Разумеется. Я и не сомневался. Ты цепляешься за логику, как моллюск – за скалу во время шторма. Что ж, попробую сформулировать более конкретные советы… Защищай то, что мало́, не бегай с ножницами и помни: всегда есть шанс на неожиданную конфетку. – Когд улыбнулся. – И никогда, никогда не упускай идеальный момент.
Ветер донес брызги от фонтана до их бокалов. Это длилось буквально миг. Когд поднялся.
– Что ж, по-моему, встреча между моей женой и моим же сыном завершилась, – сказал он.
Парк потускнел и пропал. Каменная скамья растаяла как туман, как только Сьюзен поднялась с нее, хотя до этого момента казалась твердой, гм, как камень, которым, по сути, она и была. Бокал исчез из ее руки, оставив только воспоминания о своем присутствии в пальцах и вкус вина во рту.
Лобсанг стоял перед часами. Времени нигде не было видно, но тон звучащей в комнате мелодии изменился.
– Она счастлива, – сообщил Лобсанг. – Она теперь свободна.
Сьюзен огляделась. Вместе с парком исчез и Когд. Не осталось ничего, кроме уходивших в бесконечность стеклянных комнат.