Дайте точку опоры (Горбачев) - страница 21

— Знаем этих покладистых парней! — отозвалась с улыбкой жена. — Одно спасение, что в командировках часто: то на Восток, то в Среднюю Азию, то на Север улепетнет. Боюсь вот только самолетов. Ждем с ребятами не дождемся…

Она вышла за одеялом в другую комнату.

В приоткрытую дверь виднелся на столе ночник: там спали дети. Алексей припомнил: Рита, белокурая, кудрявая девочка, похожая на мать, худенькая и подвижная, спрашивала всякого: «А вы кто? Папин друг?» Теперь уже первоклассница… Двухлетнего сына Кости Алексей не знал — тот родился уже здесь, в Москве.

Перехватив взгляд Алексея, Костя сказал:

— Да! Ты же не видел Олежку! Лучшее мое произведение!

— Показывай, показывай.

Тихонько ступая, оба вошли в спальню. Полный, розовощекий мальчик спал в кроватке, обтянутой по бокам сеткой, разбросавшись, смяв в ногах легкое одеяло. Алексей понял чувства отца: при слабом свете ночника без особого труда угадывалось разительное сходство с Костей.

— Твой! — шепнул Фурашов наклонившемуся над кроватью товарищу. Потом с минуту смотрел на лицо девочки, еще больше вытянувшейся, худенькой, и неожиданно с грустью подумал: помнит ли она его Марину и Катю, с которыми играла, а порою и ссорилась?

Когда вышли из комнаты, Костя медленно прикрыл за собой дверь.

— Спать, Алексей! Утро вечера мудренее. Натолкуемся завтра. По Москве походишь, посмотришь — представления твои по новой службе начнутся послезавтра.

Он подставил стул к кровати и, собрав остатки посуды, сняв со стола скатерть, ушел. Оставшись один, Алексей сел на стул. Спать не хотелось. Встреча, разговоры вызывали обрывки близких и далеких воспоминаний…

Полигонная команда, в которой прошли эти два нелегких года после академии. Удивительно радостным и трогательным было расставание с ней!.. Всего четыре дня назад он еще жил одной жизнью с испытательной командой, с офицерами, а теперь нить, связывавшая его с ними, рвалась. Рвалась с болью, потому что добрый конец ее, как ни крути, оставался там. Частица самого себя осталась. Перед глазами возникло: клуб — половина казармы со сценой и простенькими креслами, офицеры, собравшиеся на совещание. Сидя на сцене, за столом, покрытым кумачом, он и не подозревал, каким будет его прощание в конце этого сбора. Немного грузноватый, темноликий от степного ветра и загара полковник Безменов, окончив совещание, поднялся из-за стола и предложил начальнику штаба зачитать приказ. Строгими, незамысловатыми словами в приказе перечислялись его, инженер-подполковника Фурашова, заслуги. Но слова эти почему-то разбередили душу. Он даже плохо слышал последние строчки приказа: ему объявляли благодарность. А потом полковник сказал: «Инженер-подполковник Фурашов завтра покидает нашу семью. Он получает новое назначение. Пожелаем ему успехов!» Алексей по выработанной привычке механически встал. Безменов, подойдя к нему, пожал руку и неожиданно обнял. Аплодисменты покрыли слова полковника: «Жаль мне с вами расставаться, Алексей Васильевич!..» Что ж, и ему, Фурашову, жаль. «Может, зря согласился». Мысль эту уже в который раз за четыре дня повторял про себя. Странно только — она жила в сознании, но не ощущалась сердцем. Были и сомнения — сумеет ли найти себя в штабной, управленческой службе? «Алексея тебе не достать — в Главный штаб идет. Олимп военных богов!» Припомнившиеся слова Умнова заставили Алексея улыбнуться. Да, Сергей усидчивый, упорный, инженер-майор, кандидат наук, ведущий конструктор… Немало! А ему, Фурашову, живое бы дело, руками поработать. Метил дожить в Кара-Суе до горячих дней — испытывать новую технику, «Катунь»… Вот теперь в штаб… Что ж, военный человек. Впрочем, конечно, он бы мог и отказаться, и, наверное, его бы поняли… Позднее, когда сообщил домашним, что переводят в Москву, Катя, младшая дочь, крутнувшись на круглом стуле у пианино, подскочила, запрыгала, прильнула, целовала в щеку… Марина — старшая, — как всегда, отнеслась к новости сдержаннее. Валя, жена, сидя за столом, смотрела на него широко открытыми глазами — известие застало ее врасплох. Уже в кровати, притихшая, сжатая в комочек, неожиданно спросила: «Ты ведь, правда, будешь меня там лечить?» И, уткнувшись в подушку, расплакалась… Наверное, эта гирька ж перевесила в его решении — да, лечить ее надо… И — шумный город, театры, другие заботы, — нет, правильно он поступил! Подумав так, уже совсем спокойно он отсек прежние мысли, но бездумно сидел на стуле лишь секунду — всплыл тот подспудно беспокоивший вопрос: «О каком Сергееве, уходя, упомянул Умнов?.. «Будешь иметь дело с генералом Сергеевым — голова! Но и Василин там — фигура!» Сергеев… Не фронтовой ли? Начарт дивизии?..