Немецкие автоматчики повернули назад, за ними, отстреливаясь, откатывались и танки — унесли ноги только четыре, четыре других дымили черной мазутной копотью на холмистых сбегах неширокой лощинки.
Поднявшись от орудия, Сергеев, перепачканный, закопченный — его ударило взрывной волной, — мрачно произнес:
— Вот какая история…
Проговорив эти же слова сейчас, генерал посмотрел на Фурашова:
— Да-а, значит, «косая» на Зееловских занесла было меч? Силенок малость у нее не хватило?
— Валентина тогда подоспела, да и живучим оказался. Не срок помирать…
— Это хорошо, Алексей Васильевич! Выходит, суждено нам еще послужить, потрубить… А с Валентиной что-нибудь придумаем. Лечить надо. Быстрее бы перевезти вам семью сюда, в Москву… Подумаем. А теперь — о деле: как вам система «Катунь»? Какое ваше впечатление? Что говорят военные испытатели полигона?
— «Катунь» считают перспективной системой, а профессора Бутакова, главного конструктора, личностью сильной, энергичной.
— Истинно! Спешат наши друзья… Впрочем, спешат все. И мы спешим. Но здесь разумность нужна. Поспешай, да оглядывайся! Дров можно наломать…
— Пожалуй… В Кара-Суе работа полным ходом: одно срочно монтируют, другое отлаживают. Перед моим отъездом особенно заметно стало: аппаратуру гонят, монтажников, настройщиков наехало — гостиницы на испытательных площадках переполнены.
— Добрый признак! И сами мы торопимся. Только вчера с промышленниками подписали представление правительству — начать почти параллельно поставку «Катуни» в войска, как только полигонные испытания дадут первые добрые результаты.
— Это правильно, — проговорил Алексей и спохватился, смутившись, что так смело судит о том, что решено уже до него и без него.
— Я очень рад, что так, Алексей Васильевич, считаешь! — воскликнул Сергеев без тени иронии, и Фурашов успокоился, подумав, что он, в конце концов, иначе и не мог бы сказать. И окончательно осмелев, входя в атмосферу свободной, непринужденной беседы, сказал:
— В «Катунь» верю, хотя и не удалось мне дожить в Кара-Суе до испытаний — начинаются заводские. Но в противовоздушной обороне — это новое слово.
— Вот-вот! «Катунь» — начало. Первая ласточка. Будет и другое. А зариться на нас, точить зубы не перестают, как волки на живое. Кой-кому мы бельмо на глазу. «Холодная война» набирает силы, может обернуться горячей. Поставим «Катунь», потом — дай годков пять — сделаем другое. Тогда — шалишь!
Оживившись, Сергеев принялся рассказывать о будущей противовоздушной обороне всей страны. Главное место в ней он отводил, то и дело поминая об этом, ракетному щиту. Выходило: воздушные границы станут неприступными для самолетов, пусть создаются любые бомбардировщики — «примы», «суперы» или «тайфуны».