В глухой переулок возле «Сокола», в номер третьеразрядной «кэчевской» военной гостиницы, возвращался поздно, усталый, подавленный. Ноги, голова гудели, все тело наполнялось каким-то неумолчным звоном. Сосед майор, с усиками, рыжими полубаками, дожидавшийся нового назначения, встречал Фурашова вопросом:
— Ну как?
— Никак, — односложно отвечал Алексей, чувствуя, что здесь, в гостинице, силы покидали его и оставалось единственное желание — плюхнуться на железную кровать, закрыть глаза, забыться, уйти в освежающий, спасительный сон.
Бесплодный круговорот поисков раздражал. Казалось, не будет ему конца. Алексей не знал, не догадывался, что шел иной процесс, невидимый и пока тайный для него, и он должен был сработать через считанные дни, — не многое еще дано нам предвидеть и предугадать…
Черно-лакированный телефон, стоявший на краю стола, не беспокоил Алексея. На других столах нет-нет да и раздавались звонки. Да и, Адамыч и еще чаще Бражин набирали какие-то номера и переговаривались то по делу, а то и просто, особенно когда выходил полковник Танков, «травили» с приятелями, знакомыми. Аппарат Алексея молчал, и он даже без всякой жалости и печали подумал: не подключен. В Кара-Суе у него, старшего инженера НИЧ, не было ни своего стола, ни телефона — общая комната, общий телефон. Да и требовался он редко. Жизнь проходила прямо у аппаратуры, где оживала, рождалась «Катунь».
И когда в это утро аппарат на столе сначала коротко звякнул, а потом настойчиво прозвенел, Алексей вздрогнул от неожиданности. Он только что взял папку, разложил перед собой тетрадь и набор разноформатных наставлений. Кто бы это мог ему звонить и зачем? И понял, что телефон вовсе не был отключен, просто он, Алексей, новичок, никому до него еще не было дела, да и сам тоже не нуждался ни в ком.
— Вас слушают.
И оттого, что собственный голос оказался глуховатым, пересеченным спазмой и что ответ вышел какой-то не четкий, не военный, сразу вроде бы выдавший его «серость» — ведь Бражин, Адамыч отвечали по телефону красиво, тренированно, — его опахнуло влажным жаром. А в трубке тотчас послышался уверенный, с нотами превосходства голос:
— Подполковник Фурашов?
— Да, — пересиливая неловкость, ответил Алексей.
— Майор Скрипник говорит. Вас просит зайти маршал Янов.
В этом подчеркнутом, с ударением сказанном «просит» Алексей мог бы многое понять, но в волнении, смешавшись, поспешно спросил:
— Когда?
В трубке несколько секунд помолчали, потом сказали раздельно, с холодком:
— Разумеется, сейчас. Иначе я бы назвал время.
— Понял!