Не знал он, что вся эта понятливость и деловитость подполковника имеет прямую связь со вчерашней его, Фурашова, встречей с маршалом Яновым. После ухода Алексея маршал снял трубку:
— Товарищ Дрожжинов, к генералу Василину взят инженер-подполковник Фурашов. В доме, который принимаем, обеспечьте ему квартиру.
— Товарищ маршал, так ведь все уже! Распределили. И резерв. Все закрыто…
— Доложите в семнадцать ноль-ноль списки распределения.
— Есть! Есть, товарищ маршал.
Подполковник только охнул, положив трубку: от этого старикана не скроешь маленькую комбинацию! И, смахивая платком капли пота со лба, крикнул в дверь:
— Крапченко, списки! Живо!
А позднее, раскладывая длинные, отпечатанные на машинке списки перед маршалом Яновым, с облегчением и беспокойной, неестественной радостью, упреждая вопросы, говорил:
— Нашли, товарищ маршал. Знаете, обнаружилась одна возможность… Обеспечим товарища Фурашова — новый кадр…
«Эх, шут с ним, с приятелем! Завтра только ругань будет, отбрехиваться придется. Расширяться подождет!»
…Фурашов, ошеломленный радостью, как с неба свалившейся на него, передавая заполненную карту, принялся благодарить подполковника. Выходило это неловко, заискивающе — Алексей еще больше смущался. Дрожжинов в ответ густо басил: «Ничего, ничего! Служба…» А когда Алексей проходил, чувствуя, как пылало лицо, мимо рыжеволосого Крапченко, тот, оторвавшись от бумаг, насмешливо, из-под красных ресниц посмотрел ему вслед. Алексей вылетел пробкой. В дверном проеме в соседнюю комнату выросла рубленая фигура Дрожжинова, на лице довольная ухмылка:
— Вот так, Крапченко! И замыслы наши торжествуют — маршалы, они не все видят — и человек квартиру получает, отцом-благодетелем считает!
— Высокий класс! — Коричнево-размытые глаза капитана услужливо просияли.
21 мая
Сегодня суббота. Объявили тридцатиминутную готовность. Неужели сегодня? Свершится? Свяжем воедино стартовую позицию и станцию наведения — «луг» и «пасеку». Вспомнил: год назад видел, как впервые автономно запустили ракету. Запускал Арсеньев. Привезли ее на тягаче — шасси танка «тридцатьчетверки» с примитивным устройством установки. Поставили — страшновато. Забились все в бункер. Рванула в небеса… Что было! Как дети, прыгали, обнимались, целовались — от мала до велика. Так же ликовали, когда первый раз получили на станции наведения по самолету Ту-4 устойчивую запись — ошибки отличные! Чудаки! Бегали, целовали почему-то офицеров и техников кэзеа, будто их в том заслуга.
Но это все было отдельно: ракеты, станция наведения. Автономно. Сегодня — вместе. Сегодня наводим ракету в точку. В «крест». Горят кроваво-красные табло: «Прекратить движение. Боевая работа».