— Да он же ж через месяц!
— Это календарный. А праздновать мы будем, числа двадцать пятого. В смысле, коллективом. Так вот, нужно арендовать помещение. Набрать меню. Ну, этим могу и я заняться. А вот тебе нужно будет придумать программу вечера. Всякие конкурсы…
— Да что же это такое?! Я извиняюсь за резкость тона, но, Алла Афанасьевна, вам что, больше не к кому обратиться? То плакатик, теперь вот, конкурсы. Я Вам что, массовик затейник?! Мне работать нужно, а не дурью мается. Я и так занимаюсь всем чем угодно, только не делом. У меня такое ощущение, что вы с Борисычем это намеренно делаете.
— Что ты, что ты! — Отчего-то, перепугалась секретарь. Неужели угадала? — Какие такие намерения? Ничего подобного! Просто, у тебя интересный взгляд на вещи. Ты не пытаешься ничего приукрашивать.
Только потому, что не умею этого.
— И что? Мне опять дома сидеть?
— Нет. Этим ты займешься в свободное время.
Еще лучше.
— Садись отчет дописывай.
— А потом?
— Потом свободна. — пожала она плечами.
Да что же это?
— Алла Афанасьевна. Могу я узнать, остальные подряды работают по столь же интересному графику?
Секретарь замялась.
— Да вы у нас, такие одни. Пока хватает.
— В смысле?
— В прямом. Остальные работают по одному.
— Что?! Я одна, навроде подопытного кролика?! Почему я?
— Все вопросы к Андрею Борисычу. — открестилась она.
Не сомневайтесь. Спрошу обязательно.
* * *
Вечером, ко мне заскочил Антонов, предупредил, что завтра на задание. Велел одеться по-спортивному. «Это как?», гадала я, перекапывая свои вещи. Нашла старые штаны. Не спортивные, конечно, но и не брюки или джинсы. И старые кроссовки, все в темных разводах. От того, что они, как-то расклеились, а «Супер клея» под рукой не оказалось, пришлось клеить тем, что имелось. А имелся только клей для дерева. Естественно, что резиновую подошву он не взял, зато щедро окрасил светло-голубую поверхность в черную крапинку. Зато теперь кроссовочки были намертво прошиты, и в них можно было купаться, не опасаясь навредить.
Утро все расставило по местам. Оказалось, что я участвую в забеге на полторы тысячи метров, среди женщин. Антонов, лапушка, обо всем позаботился, записав меня в первую пятерку. Сказать, что я была ему благодарна, ничего не сказать. Я была готова его в объятьях придушить. Если выяснится, что забег еще и с барьерами, меня ничто не остановит. Костьми лягу, но прибью эту паскуду.
— Тома, не пыхти. Все будет хорошо. Не надо прожигать меня взглядом. Иного пути, попасть сюда, не было. Соревнования закрытые. Ты знаешь, каких трудов мне стоило, записать тебя сюда? У тебя же никаких показателей, ничего. Хорошо еще, что организаторша — женщина. Был бы мужик, ничего б не выгорело.