— Чей командир?
— Мой.
— Скажи своему командиру, чтобы он поцеловал меня в ж. . .
— Зенек, поберегись! Командир не любит шутить.
— Я тоже не шучу.
— Лучше отдай добром.
— Пусть придет и заберет, если он такой герой. Это что, он давал мне его, чтобы теперь отбирать?
— Дело твое… Только потом не жалей.
— Бенек, знаешь, что я тебе скажу? Не приходи-ка ты больше ко мне, иначе получишь в морду. Тоже мне партизаны! Из кустов человеку стрелять в спину!
— А разве ты не стрелял?
— Стрелял, но во врага. И я никогда не стрелял в спину. Всегда — в грудь. Даже в вооруженного.
— Я доложу командиру.
— Доложи, доложи. И не забудь добавить, что Брузда не разучился стрелять!
* * *
На второй день рождества состоялась свадьба Галины и Генека.
Стоя в костеле, Зенек вспомнил ту, другую свадьбу, несколько лет тому назад он тоже стоял в костеле, ничего вокруг не видя и не слыша, только чувствуя, что ему нанесли несправедливую обиду.
Он покосился направо, где стояли женщины, и увидел Иренку. Она снова стояла с выпиравшим вперед животом, как тогда, на пасху. Повернулся к алтарю. Галине очень шла фата, Генек в темном костюме выглядел торжественно. Отец стоял рядом со старым Щежаем, держа в руках фуражку. Обе матери всхлипывали.
В костеле было холодно, и над головами людей стояло облачко пара. Ксендз спешил. В притворе уже ждали следующие пары. Зенек снова взглянул на Иренку. Та как раз целовала Галину и Генека. Они говорили что-то друг другу, и Иренка улыбалась. Зенек небрежно чмокнул сестру в щеку, потом крепко, от всей души, обнял Генека:
— Желаю, чтобы тебе больше повезло в жизни, Генек, чем мне.
— Спасибо тебе, большое спасибо, Зенек!
Затем они уселись в сани и поехали в дом Станкевичей.
«Горько! Горько!» Зенек кричал вместе с другими. Увидев Иренку, он подошел к ней:
— Выпьем?
— Я не могу пить, мне нельзя. Забежала сюда лишь на минутку.
Он уселся возле нее, залпом выпил стакан водки, затуманенным взглядом окинул гостей:
— Для гостей несколько часов утехи, а им потом всю жизнь маяться.
— Почему? Разве все, кто женится, должны быть несчастными?
— А ты счастлива? — спросил он вызывающе.
— Не будем говорить об этом.
— Не будем, не будем! Ни о чем нельзя говорить! — И тут же он запел своим сильным голосом:
Гришка, Гришка,
Загляни в рюмку.
Лучше водка, чем девушка,
Она тебе не изменит…
Гости пели, стараясь перекричать друг друга, танцевали. В конце стола важно сидели старшие — оба отца, Матеуш, Александер.
…После Нового года отозвалась наконец Хелька, передала письмо с парнем из-за Вепша, ехавшим в отпуск. Она извинялась, что так долго ничего не сообщала о себе, писала, что не виновата, что при встрече все ему объяснит, обещала приехать, как только представится возможность.