Этой церемонией церковь, считавшая науку «служанкой богословия», главным образом стремилась нагнать страх на всех тех, пытливость которых выходила за церковные рамки, уничтожить всякие намеки на свободу научного исследования. Поэтому инквизиция старалась так обставить процесс Галилея, чтобы запугать передовых ученых того времени, и она этого добилась. Приговор кардиналов над Галилеем произвел на ученый мир более сильное впечатление, чем декрет 1616 г., так как допущение движения Земли стало рассматриваться как величайшая ересь.
Копии приговора инквизиции и «отречения» Галилея были разосланы по всем европейским католическим дворам, ученым обществам, университетам, монастырям и т. д. с приказом епископам публично в торжественной обстановке прочесть эти документы, вывесить их в общественных местах, распространить через газеты и т. п. Во Флоренции, на родине Галилея, они были прочитаны местным инквизитором при участии всего состава местной конгрегации в кафедральном соборе. Специально были приглашены все друзья, родственники и приверженцы Галилея.
Существует предание, что Галилей после акта отречения, топнув ногой, произнес: «А все-таки она движется!» Но это только красивый вымысел: таких слов он произнести не мог во всеуслышание, так как это неминуемо привело бы его на костер, которого он, до крайности измученный, старался избежать (тем более, что он стремился закончить свои работы по механике). Впервые эта знаменитая фраза встречается спустя 12 лет после смерти Галилея в мемуарах его ученика Винченцо Вивиани. Возможно, что он подслушал ее у прелатов, выходивших из церкви после «отречения» Галилея. Последние, конечно, не верили в искренность этого отречения. Так или иначе, но в этих замечательных словах как нельзя более ярко выразилось общественное негодование против церковных гонителей Галилея. В них сказался суд потомства над судом инквизиторов. Эти слова ярко выражают мысль о принципиальной непримиримости науки и религии и поэтому стали лозунгом всех тех, кто на протяжении столетий боролся с реакцией и мракобесием.
Не подлежит сомнению, что и после своего отречения Галилей очень много сделал для науки вообще и для обоснования учения о движении Земли в частности, хотя он и не имел возможности свободно печатать свои произведения. До конца своих дней он оставался верным своим истинным взглядам, а отречение считал только вынужденным и чисто формальным актом.[39]
Таким образом, процесс Галилея был не только личной трагедией этого великого исследователя природы. В его лице католицизм посадил на скамью подсудимых науку, отстаивая верховенство религии. Недаром Карл Маркс в 1852 г. на кельнском процессе коммунистов, разоблачая реакционеров, вспомнил о процессе Галилея. Он заявил, что враги прогресса всех времен и всех стран всегда единодушно признавали Галилея «непризванным» к изучению движений небесных светил, а инквизитора, который обвинял его в ереси, призванным. И Маркс воскликнул: «А все-таки она движется!».