Днем, а не вечерам, как обычно, к Загиту пришел Трофимов и сказал с тревогой, что площадь у Народного дома заполнена красноармейцами конвойной роты.
— Сегодня годовщина образования Башкирской республики, — припомнил Загит.
— Да, Сафуан и нагрянувший из Стерлитамака Нигматулла устраивают там торжественное заседание. Меня они, естественно, не известили, меня не пригласили! — возмутился Трофимов.
— Я туда пойду! — без объяснения оказал Загит.
Назифа всплеснула руками и взвизгнула.
— Ты же немощный, как былинка, тебя ветер сдует!
— Авось да устою, — подбодрил себя улыбкой Загит и начал с военной сноровкой одеваться.
Трофимов замялся в нерешительности: посылать Загита он не имел права, но и отговаривать его ему не хотелось.
— Смотри сам, браток…
— Да чего тут рассусоливать, Николай Константинович, я же солдат партии, а сегодня вечером предстоит боевая операция! — с обидой сказал Загит. — А вот тебе я не советую туда идти: заседание пойдет на башкирском языке, и ты помощником мне не будешь.
— Я тебя провожу! — с вызовом произнесла Назифа.
— А теперь я в свою очередь не рекомендую вам идти с мужем, — мягко, но настойчиво сказал Трофимов. — Башкиры, к сожалению, еще не почитают женщин полноправными политическими деятелями! Это очень плохо, но пока с этим приходится считаться… Я доведу Загита до Народного дома.
Когда Загит, бледный, пошатывающийся от слабости, но решительный, уверенный, появился за сценой, Сафуан и Нигматулла разинули рты, переглянулись с отчаянием: затея опять не удалась…
— Ты зачем пришел? Ведь тебе же врач не разрешил, — пролепетал Сафуан.
— Какое это имеет теперь значение: разрешил — не разрешил… Вы вот без разрешения канткома партии устроили это заседание! — грубо сказал Загит, решив сразу припугнуть Сафуана.
Однако к Сафуану быстро вернулась всегдашняя спесь.
— Прошу здесь не командовать! — завел он пронзительно. — Специальный уполномоченный башкирского правительства Нигматулла Хажигалиев прибыл из столицы для проведения юбилея!
— А кто сделает доклад?
— Нигматулла! И я… и я выступлю!
— И я выступлю, — ровным, но угрожающим тоном сказал Загит.
Речь Нигматуллы состояла из безудержного восхваления «вождя нации» Заки Валидова; составу Башревкома отводилось второстепенное значение; успехи автономии, по мнению оратора, были исторически беспримерными, но они были бы еще значительнее, если бы ревкомовцам не мешали русские… Нигматулла политично не произнес «русские коммунисты», но слушатели верно его поняли, и в зале раздался недовольный ропот.
Сафуан Курбанов высокопарно, прямо-таки молитвенно, согласился с наркомом продовольствия и торговли и предупредил собравшихся, что русские дают через «Башпомощь» зерно, муку в долг, а не безвозвратно, — придется расплачиваться с лихвой, исключительно золотым песком, а не бумажными советскими, царскими или колчаковскими деньгами.