Я убирал копии своих показаний в папку, подписанную «Объединенный комитет по борьбе с плагиатом», когда позвонил инспектор Кремер: он заглянет на несколько минут где-то в четверть двенадцатого. Я ответил, что, скорее всего, его примут. Я слушал десятичасовые новости, когда позвонил Лон Коэн и заявил, что настало время проявить бо́льшую разговорчивость. У них имелось пять моих фотографий в морге, и они опубликуют лучшую, на которой я выгляжу почти по-человечески, – как обнаружившего тело Джейн Огилви, если я предложу им что-нибудь интересное, например, почему двух человек, получивших компенсацию ущерба за плагиат, кокнули в течение сорока восьми часов. И дураку понятно, что это вовсе не совпадение. Тогда что же? Я ответил, что справлюсь у окружного прокурора и перезвоню.
Я вырывал вчерашнюю страницу из настольного календаря Вулфа, когда позвонил президент Национальной ассоциации писателей и драматургов. Звали его Джером Тэбб. Я читал одну его книгу. Вулф и вовсе четыре, и все они до сих пор стояли на полках, и ни в одной в качестве закладки страницы не загибались. Они относились к категории А. Тэбб был очень важной персоной даже по стандартам шефа, и Вулф, несомненно, с удовольствием с ним поговорил бы, но правило было строгим: звонить в оранжерею лишь в экстренных случаях. С Тэббом только что связалась Кора Баллард, и он хотел убедить Вулфа, насколько важно его присутствие на заседании совета в понедельник. На выходные Тэбб уезжал из города и хотел, чтобы я передал Вулфу, что члены правления и совет НАПД будут ему весьма признательны, если он сможет с ними встретиться.
Когда в одиннадцать спустился Вулф, я отчитался ему о поступивших звонках в хронологическом порядке, – стало быть, Тэбб был упомянут последним. По завершении отчета он лишь сидел да свирепо таращился на меня, но так ничего и не сказал, поскольку оказался в затруднительном положении. Вулф знал, что я знал, что он охотно поговорил бы с Джеромом Тэббом, но наброситься на меня за соблюдение правил, естественно, не мог. Тогда он взял другой курс. Продолжая испепелять меня взором, он заявил:
– Ты был слишком категоричен с мисс Баллард и мистером Тэббом. Может, я еще решу присутствовать на заседании.
Сущее ребячество! Язвительный комментарий так и напрашивался, и таковой уже вертелся у меня на кончике языка, но тут раздался звонок в дверь, и мне пришлось воздержаться.
Это оказался Кремер. Без всяких приветствий, ограничившись лишь некоторым подобием кивка, он переступил порог и потопал прямиком в кабинет. Я последовал за ним. Вулф пожелал ему доброго утра и предложил сесть, но тот так и остался стоять.