В начале был хаос, пустые поля. Из них появился смысл: сначала одна тропа, потом другая. Тропы разветвлялись и переплетались до тех пор, пока не запутались настолько, что сами стали (почти) воплощением хаоса. И вот колесо сделало полный оборот. Бентон Маккей выразил эту мысль очень лаконично: «Человечество расчистило джунгли и построило лабиринт». Проложенные в этих лабиринтах маршруты оказались настолько сложными, что разобраться в них можно было только с помощью путеводителей, указателей и карт. Когда эти маршруты начали пересекаться, понадобились уже путеводители по путеводителям, путеводители по путеводителям по путеводителям и так далее (как бы абсурдно это ни звучало, но недавно я наткнулся на медицинскую брошюру «Руководство к руководствам: Разъяснения к разъяснениям АМА по установлению полной потери трудоспособности, пятое изд.»). Чем более сложным становится уровень организации троп и дорог, тем больше у нас накапливается знаний и тем проще нам ориентироваться в этом мире, однако новые маршруты необходимо тщательно размечать, чтобы навести порядок в хаотичных хитросплетениях старых троп.
В этом и заключается, как я понял, функция Международной Аппалачской тропы: она наложилась на уже существующую транспортную сеть (которая, в свою очередь, появилась на месте старой сети троп и пешеходных дорожек) и подняла ее на более высокий уровень. И все же, в своем стремлении объять необъятное Международная Аппалачская тропа рискует разрастись в очередную, но только еще более запутанную и безжизненную сеть.
* * *
В списке выступавших тот день в Рейкьявике докладчиков мое имя с пометкой «Марокко» стояло последним. Поднявшись на трибуну, я попытался поумерить ожидания аудитории, медленно загружая слайд-шоу из фотографий, которые я привез их разведывательной поездки по последнему участку тропы. Члены комитета ожидали увидеть верблюдов и пустыню – во всяком случае в тот день Уайлезол вспоминал про них как минимум два раза, – в то время как на моих фотографиях в основном были каменистые склоны холмов, оливковые сады, старые телевизоры, плоские красные поля и бегающие по ним собаки.
За несколько месяцев до описываемых событий, еще в Портленде, я спросил Дика Андерсона, где заканчивается тропа. Он сказал, что они остановились на городе Тарудант, что находится в Антиатласских горах, причем слово «Тарудант» он произнес настолько медленно и мечтательно, словно это было старинное восточное заклинание. Еще он сказал, что маршрут от Марракеша до Таруданта был проложен бывшей волонтеркой Корпуса Мира. Однако, когда я списался с этой волонтеркой, она сказала, что Андерсон заблуждается и последний отрезок тропы не существует даже на карте. У меня появился выбор: либо я жду, когда кто-нибудь нанесет этот маршрут на карту и я опишу его с чужих слов в этой книге, либо я беру все в свои руки и прокладываю его самостоятельно.