Однажды утром, ближе к концу моего пребывания в поместье Бигеев, когда я уже начал немного верить в свои пастушеские способности, Гарри и его дочь Джейн привезли на пикапе пять белых ангорских коз.
После того как козы были выпущены в загон, я подошел поближе, чтобы взглянуть на них, но к своему удивлению увидел там только овец. Затем мое внимание привлекло нечто-то совершенно сверхъестественное. Чуть в сторонке стояли пять странных существ, похожих на овец, но только более белых и блестящих. У них были слегка раскосые глаза и тонкие конечности, а с подбородков свисали длинные курчавые бороды. Они заметно нервничали. Я подумал, что загон должен был напоминать им тюрьму в чужой стране. Если туповатые овечьи морды и мускулистые плечи, без сомнения, выглядели весьма брутально, то козы были похожи на беспомощных и растерянных пришельцев.
Позже я узнал, что ангорские козы очень высоко ценятся многими навахо. Сама порода была завезена в Америку из Турции, столица которой – Анкара дала ей свое название. Это древняя порода упоминается в Книге Исхода, однако навахо начали массово разводить ее только на рубеже двадцатого века, когда мохер – пряжа из длинной шелковистой шерсти ангорских коз, – стал цениться выше обычной овечьей шерсти. В наши дни производимый индейцами навахо мохер считается одним из лучших в мире.
На следующее утро, когда Бесси выпустила коз из загона, я сильно волновался, но был готов к любым неприятностям; Джейн сказала, что ее семья и раньше пыталась разводить коз, но бросила эту затею, потому что их было слишком сложно пасти. Первые несколько секунд после открытия ворот прошли спокойно. Козы выстроились в ряд и вслед за овцами гуськом вышли из загона. Затем собаки, подозрительно принюхавшись, обнаружили чужаков и принялись злобно на них лаять. Козы тут же впали в панику и, бешено вращая глазами, начали испуганно шарахаться от собак. Мы с Бесси громко закричали на собак и даже несколько раз замахнулись на них палками, после чего те наконец немного успокоились и растерянно посмотрели на нас.
Многие люди говорили мне, что козы обычно идут впереди овец, однако мои козы предпочитали плестись сзади. Иногда они отставали настолько сильно, что мне приходилось возвращаться и подгонять их. Задумчивость и нерешительность коз, вероятно, объяснялась вполне понятным страхом перед собаками, которые в течение дня то и дело забывали утренний урок и, почувствовав запах непохожих на овец животных, начинали яростно на них набрасываться.
Пугливость коз выбивала меня из колеи. Это было похоже на то, как если бы я неделями учился жонглировать тремя резиновыми шарами, а потом кто-то бы незаметно подменил мне один из шаров мячом для гольфа. Когда по пути в покрытую густыми травами долину мы спускались в каньон, козы задерживались в тех местах, мимо которых равнодушно пробегали овцы, вставали на задние ноги и начинали обгладывать цветущие кусты и низкорослые деревья. Едва уловимые особенности их поведения заставили меня осознать, насколько сильно я привык полагаться на свою способность интуитивно угадывать намерения овец.