– Боже милосердный, Уильям! Рано встали или не ложились?
Появляются Алиса и Джо. Он вспоминает ночь, когда умерла Лиз, и его дочери, потерянные и сбитые с толку, так же мялись в своих ночных рубашонках. У Джо глаза на мокром месте. Мерси уводит девочек. Спускается Грегори, одетый для выхода.
– Я готов, – произносит он робко.
– Король в Гринвиче, – говорит Брертон. – Требует вас немедленно.
Королевский камергер выражает нетерпение: пристукивает перчаткой по ладони, отбивает пяткой дробь.
– Ступайте в постель, – обращается он к домашним. – Если бы король хотел посадить меня в тюрьму, то не позвал бы в Гринвич, так не принято.
Знать бы, как принято.
Он оборачивается к Брертону:
– Что ему от меня понадобилось?
Камергер с любопытством обводит глазами прихожую: ну и как живут эти простолюдины?
– Увы, не могу вас просветить.
Он смотрит на Ричарда, которому до смерти хочется заехать этому знатному сосунку в челюсть. И я был таким когда-то, но сейчас я тих и благостен, как майское утро. Они выходят в темноту и промозглый холод: Ричард, Рейф, он сам, его сын.
Факельщики стоят у входа, у ближайшего причала ждет барка. До дворца Плацентии плыть и плыть, Темза черна, как Стикс. Мальчики сидят напротив, сгрудившись и нахохлившись, словно один родной человек, хотя Рейф ему не родня. Я становлюсь похожим на доктора Кранмера: Тэмворсы из Линкольншира, Клифтоны из Клифтона, семья Молино, о которой вы наверняка слышали, или нет? Он смотрит на звезды, но они кажутся смутными и далекими, впрочем, так и есть.
Как себя вести? Заговорить с Брертоном? Семейные владения в Стаффордшире, Чешире, на границе с Уэльсом. Сэр Рэндал умер в прошлом году, и его сыну досталось жирное наследство, по меньшей мере тысяча в год от земель, пожалованных короной, еще триста в год – от местных монастырей. Он прикидывает в уме. Не слишком раннее наследство: Брертон, должно быть, немногим его младше. Папаше Уолтеру Брертоны пришлись бы по душе – такие же вечные возмутители спокойствия. Он вспоминает процесс против них в Звездной палате, лет пятнадцать назад. Вряд ли Брертона вдохновит эта тема, как, впрочем, и любая другая.
Каждое путешествие имеет свой конец – причал или пристань, затянутую туманной пеленой, горящие факелы. Их сразу провожают в личные покои Генриха. Гарри Норрис ждет их; кто ж еще?
– Как он? – спрашивает Брертон.
Норрис закатывает глаза:
– Итак, мастер Кромвель, мы с вами всякий раз встречаемся при весьма необычных обстоятельствах. Ваши сыновья? – Норрис с улыбкой разглядывает лица. – Хотя вряд ли, если только не от разных матерей.