Артур усмехнулся:
– Моя жена не увлекается политикой.
Лаура отлепила от нежной губы кусочек воска, вздохнула, рассеянно приласкала ленточку на шее:
– Приходите к нам ужинать.
Когда Дийон увлек его обратно в центр комнаты, Камиль увидел себя со стороны: свое бледное смуглое лицо с резкими чертами. Часы пробили одиннадцать.
– Скоро ужин. – Дийон повернулся к Камилю и увидел, что Фонарный прокурор пребывает в крайнем замешательстве. – Не стойте с таким видом. Это власть, и сегодня она принадлежит вам. Власть все меняет.
– Я понимаю, но не могу привыкнуть.
Везде, где он бывал, Камиль ощущал пристальные взгляды, слышал, как люди перешептываются, оглядываются через плечо. Кто? Этот? Не может быть!
Спустя несколько минут генерал наблюдал Камиля в центре женского кружка. Предполагалось, что его инкогнито не раскрыто. Щечки дам горели, губки были приоткрыты, пульс частил. Какое отвратительное зрелище, подумал генерал, но таковы женщины. Три месяца назад они бы и не взглянули на Камиля.
Генерал был добрым человеком. Он взял на себя заботу о Камиле и с того вечера – а равно, с перерывами, все следующие пять лет – об этом не забывал. При мысли о Камиле генералу, как ни глупо это может показаться, хотелось его защитить.
Должен ли король Людовик обладать властью накладывать вето на решения Национального собрания?
«Мадам Вето» зовут королеву на улицах.
Без вето, туманно заметил Мирабо, можно было бы с тем же успехом жить в Константинополе. Однако поскольку парижане выступали резко против (в большинстве своем они считали, что вето – какой-то новый налог), Мирабо на скорую руку сочинил речь, в которой постарался угодить всем. Это была не речь государственного деятеля, а выступление акробата на деревенской ярмарке. Компромисс был предложен в конце: король не может наложить вето, но может приостановить вступление решения в законную силу. Довольным не остался никто.
Смятение в обществе нарастало. Париж, уличный оратор: «Только на прошлой неделе аристократы приняли это приостановительное вето и уже использовали его, чтобы скупить всю пшеницу и вывезти ее из страны. Поэтому у нас не хватает хлеба».
Октябрь. Никто не знает, собирается ли король дать отпор или готов уступить. Однако в Версаль ввели новые войска, и когда прибывает полк из Фландрии, королевская охрана устраивает банкет.
Сомнительная и бестактная затея, хотя памфлетисты объявили бы вакханалией и скромную трапезу в саду.
Когда появляется король с женой и маленьким дофином, его встречает нестройный гул пьяных голосов. Ребенка ставят на столы, и он, смеясь, расхаживает по скатертям. Стаканы поднимают за победу над мятежниками. Трехцветная кокарда втоптана в землю.