В середине дня приходят новости: от силы пятьдесят трупов. Но сколько бы их ни было, осознать такое непросто. Комната с красными стенами уменьшается в размерах, становится тесной. На двери тот же засов, что запирал ее два года назад, когда женщины шли маршем на Версаль.
– Откровенно говоря, – сказал Дантон, – нам давно пора убраться отсюда подобру-поздорову. Когда Национальная гвардия поймет, что натворила, начнут искать виновных. Проще всего обвинить авторов петиции, – он тяжело вздохнул, – а это не кто иные, как мы с вами. – Может быть, кто-то выстрелил из толпы? Что это было? Паника?
– Нет, – сказал Камиль. – Я верю Марату. Я верю вашим предупреждениям, все было подстроено.
Дантон покачал головой. Принять это было нелегко. Поиск нужных слов, бесконечная переделка предложений, редактирование и опять редактирование, перемещения петиции между якобинцами и Национальным собранием… а закончилось все быстро, глупо, кроваво. Он думал, что адвокатская тактика пригодится, что насилие можно использовать только в крайнем случае. Он играл по правилам – почти всегда. Еще недавно он не переходил границ закона. И он ожидал, что Лафайет и Байи поступят так же. Нет ничего плохого в правилах, если нужно сдержать толпу, но мы движемся навстречу миру, в котором правила придется переписать, и то ли еще будет.
Камиль сказал:
– Патриоты увидели в петиции новую возможность. Кажется, Лафайет тоже. Только для него это была возможность бойни.
Все понимали, Камиль говорит как журналист. В жизни никогда не бывает такой кристальной ясности, но теперь то, что случилось, обрело имя на годы вперед: «Бойня на Марсовом поле».
Дантона захлестнул гнев. В следующий раз он применит тактику быка, тактику льва, но сейчас ему оставалась только тактика бегущей крысы.
Ближе к вечеру. Анжелика Шарпантье в своем саду в Фонтене-су-Буа, на руке корзинка с цветами. Она пыталась держаться с достоинством, но больше всего ей хотелось упасть на колени посреди салатной грядки и задать слизням трепку. Жара, грозовые раскаты в воздухе: так трудно держать себя в руках.
– Анжелика?
Солнце заслонила черная узкая тень.
– Камиль? Что вы здесь делаете?
– Мы можем войти в дом? В течение часа появятся другие. Не обижайтесь на Жоржа, но он решил, что здесь самое надежное место. В Париже бойня. Лафайет расстрелял толпу, которая праздновала годовщину взятия Бастилии.
– Как Жорж, не ранен?
– Разумеется, нет. Вы же его знаете. Но нас ищут национальные гвардейцы.
– Они сюда не придут?
– У нас в запасе несколько часов. В городе беспорядки.