– Вы сделали это, господин лейтенант, – говорит сержант Владимир.
Пардейро поворачивается к нему.
– Это сделали мы все, – отвечает он.
Намек на улыбку появляется на славянском и обычно бесстрастном лице сержанта, освещенном сейчас закатными лучами. Чуть раскосые, воспаленные от усталости и недосыпа глаза почтительно взирают на офицера.
– Живые и мертвые, – добавляет тот.
Сержант задумывается. Потом, переложив пулемет на другое плечо, говорит со вздохом:
– Как-то раз…
И замолкает, словно раздумывая, стоит ли продолжать. Потом решается – «была не была».
– Как-то раз, – начинает он снова, – наш капитан вызывал добровольцев… Было это четырнадцать лет назад, в Марокко, в местечке под названием Кала-Бахо. Надо было прорваться к окруженным – дело гиблое, потому что арабы-рифеньо[56] перебили уже два отряда тех, кого посылали на выручку. Ну и вот капитан выстроил нас и крикнул: «Желающие погибнуть – два шага вперед!»
Владимир снова останавливается в нерешительности, и Пардейро понукает его:
– Ну? И нашлись такие?
Сержант качает головой:
– Нет. Никто не тронулся с места. Все знали, что это чистое самоубийство.
– Ну и что дальше было?
– Один лейтенант тогда обернулся к строю и сказал нам так: «Желающие погибнуть вместе со мной – есть?»
Пардейро понимающе улыбается:
– И все шагнули вперед?
– В ту же ночь отправили подкрепление и спасли позиции.
– И ты пошел?
– И я. Но не о том речь. Я хотел всего лишь сказать, что будь вы тем лейтенантом, вся шеренга сделала бы шаг вперед.
Они молча и со значением смотрят друг другу в глаза.
– Спасибо, сержант.
– За что же «спасибо»? Я сказал правду.
– А что там было с этим лейтенантом?
– Убили его.
Владимир рукавом утирает пот с заросшего щетиной лица. Потом обводит рукой солдат в траншее и в скиту:
– В Легионе всегда хватало всякого сброда. А уж сейчас и подавно, потому что для пополнения убыли в людях берут – кого силой, кого лаской – бывших республиканцев и прочее отребье. С понедельника начиная, когда заварилась эта каша и дела пошли все хуже, я опасался, что кто-нибудь перебежит к красным.
– Я тоже. И это было бы не впервые.
– Однако ни одного случая.
– Верно.
– И это потому, что… Как я уже сказал, вы…
– Ну хватит, сержант.
– Слушаюсь.
Цепочка легионеров во главе с Лонжином и Тонэтом теперь уже недалеко. Можно разглядеть двух офицеров, идущих впереди: красные время от времени стреляют по ним – вяло и безрезультатно. Через минуту за Апаресиду будут отвечать они, эти офицеры. При этой мысли ошалевший от радости Пардейро едва сдерживает ликующий вопль. Но надо сохранить собственное достоинство, и потом в конце концов все укладывается в формулу, которую он выучил, едва поступив на службу: