– Отобрать всех, кто от сержанта и выше!
Для лейтенанта Саральона ненависть – это добродетель. Глуховатый голос его звучит как приговор. Среди пленных начинается суета, несколько фалангистов врезаются в их толпу, раздавая удары прикладом. Кто-то достает фонарик и шарит лучом по одежде и пилоткам, отыскивая красные звездочки, нашивки и галуны. С искаженных страхом лиц щурятся на яркий свет глаза, и свежие, никем пока не обработанные раны сочатся кровавыми слезами.
– Ты и ты – станьте здесь.
Лейтенант переходит от одного пленного к другому, время от времени ухватывает кого-нибудь за руку, вытягивает из толпы, отводит в сторону и толкает к новой, медленно растущей группе.
– Комиссары есть среди вас? Иностранцы?
Пленные, покорные и понурые, как домашняя скотина, сидят, четко выделяясь на фоне синеватого неба, которое на востоке уже налилось пунцовым цветом. Пятерых отделили от остальных, и Бескос в душе радуется, что оба его пленных в их число не попали. Среди отобранных один со знаками различия лейтенанта, другой – младшего лейтенанта, двое сержантов, а еще у одного на рубашке остался след от сорванной с мясом нашивки.
Саральон – с пистолетом в руке, с высоко закатанными рукавами синей рубашки – присаживается на корточки перед приземистым коренастым лейтенантом. Кровь из глубоко рассеченного уха пачкает челюсть и шею.
– Как зовут?
– Сальвадор Патиньо, – дрожащим голосом отвечает побледневший офицер.
– Номер части? Кто командир?
Пленный сглатывает, не сводя глаз с вышитой на груди фалангиста эмблемы – ярма и стрел. Потом опускает веки, пожимает плечами:
– Да шел бы ты…
Саральон стреляет ему в лоб и переходит к младшему лейтенанту. Тоже осведомляется, как зовут, где служил, кто командир, какое задание выполняла его часть, – и пленный отвечает на все эти вопросы. А потом просит:
– Не убивай меня.
Лейтенант поднимает пистолет, и пуля сносит пленному полчерепа. Потом он оборачивается к своим, показывает на сержантов:
– В расход обоих.
Бескос и Маньас стоят рядом, плечом к плечу. И не трогаются с места.
– Я не стану, – бормочет еле слышно Маньас.
– И я.
Лейтенант, стоя метрах в четырех-пяти от них, смотрит так, словно расслышал этот шепот:
– Не знал бы я вас и не будь мы с вами здесь…
И поворачивается к фалангистам:
– Есть добровольцы избавить мир от этой нечисти?
Вперед выступают сержант Элеутерио Почас и два капрала из 2-й роты. У сержанта в руках автомат, у капралов – винтовки.
– Мрази… – стонуще произносит республиканец – тот самый, у которого на груди виден след от сорванной нашивки.